Те же и Скунс

Семёнова Мария Васильевна

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЗНАКОМСТВО

На Турбинном заводе

Валерий Александрович Жуков ещё числился в НИИ Электромаше ведущим научным сотрудником и даже иногда получал там зарплату. Она выдавалась со средним опозданием в два месяца и была вполне достаточна, чтобы одному человеку не помереть с голоду в течение двух недель. У Жукова в семействе была ещё жена Нина, шестой год сидевшая на инвалидности, и Стаська. Начальство тоже понимало, что у всех сотрудников – семьи, и уже давно не спрашивало с них никакой производственной дисциплины. Рассказывали, будто лет десять назад замдиректора по кадрам носился с идеей поставить на проходной турникеты

с жетонами, словно в каком-нибудь «ящике». Теперь это воспринималось только как хохма.

Сегодня была пятница, к которой Жуков готовился тщательно и заблаговременно. Ради денег он тянул разом чуть не десяток халтур, но всё имеет предел. Надо же когда-то и «расслабить лицо»! Сегодня он собирался уйти с обеда домой, раскочегарить «Москвич» и отвезти семейство в Орехово. Соответственно, он приложил немало усилий, чтобы «разгрести» ради этого пятницу и выходные. И, как водится, всё рухнуло в один миг.

Вчера, уже часов в одиннадцать вечера, ему позвонил с Турбинного завода Рудаков, начальник лаборатории наладки. «Загляни к нам завтра часика в три, – поздоровавшись, сказал он Валерию Александровичу. – Каширин велел нам вместе с тобой подойти».

Жуков, помнится, сразу подумал, что Турбинный завод не зря назывался ещё по старой памяти «Ленинградским». От прежних времён там явно задержалось не только название. Взять хоть вот это обыкновение начальства проводить всякие совещания в пятницу вечером. Или с раннего утра в понедельник…

«А что такое, Евгений Германович?» – ещё на что-то надеясь, спросил он Рудакова. «Да тут программа твоя не работает, – ответил начлаб. – Эта, как её… ну, ещё такие красивые характеристики рисовала…» – «„Процесс“», – сквозь зубы выговорил Жуков название программы, написанной им с полгода назад по хоздоговору. Он отлично помнил и саму программу, и то, как объяснял её принципы подающим надежды рудаковским сотрудникам. Витя и Миша слушали его едва ли не с пренебрежением, всем своим видом показывая: каждый из них элементарно написал бы точно такую же и ещё лучше, вот только руки, занятые вещами более важными, никак не доходили. «А в чём там загвоздка?» – спросил Жуков, мысленно обозревая программную конструкцию в поисках возможного слабого места. «Да я толком не в курсе, – сказал Рудаков. – В общем, приезжай, разберёмся».

Жуков повесил трубку и сообщил своим женщинам, что намеченная поездка откладывается. «Ну вот!.. – вздохнула Нина. – А я уже коробки сложила!..» – «Вы не расстраивайтесь, дядя Валя, – сказала Стаська. Дядей Валей она его называла с младенчества: сперва – для экономии усилий по выговариванию, потом – по привычке. Она чмокнула опекуна в щёку: – Подумаешь, сегодня не срослось, другой раз срастётся. Вы не расстраивайтесь».

Легко сказать!.. У Жуковых не было дома компьютера, так что Валерий Александрович не мог сразу сесть и начать всяко-разно гонять злополучную программу, выискивая вероятный отказ. Мудрено ли, что он целую ночь вертелся в постели, как коленчатый вал, а утром, раньше всех явившись на службу, сразу включил машину и сунул в неё захваченную из дому дискету. Программа работала. Жуков прошёлся по меню, задавая самые невообразимые сочетания, условия и режимы. Программа работала. Он расстроился окончательно, сделав вывод, что недоучёл какие-то тонкости, выплывшие при конкретной работе, и в таком состоянии, взвинченный и почти виноватый, отправился на Турбинный завод.

И что у них эти самые тонкости вечно выявляются не сразу, а полгода спустя, наверняка накануне показа каким-нибудь важным заказчикам?..

У Жукова имелся на ЛТЗ временный пропуск. Хоть то хорошо, что не надо было тратить время на проходной, дожидаясь, пока разыщут девицу, час назад посланную заказывать для него разовый пропуск. Жуков без помех проник на территорию, миновал стенд с портретом Эльхана оглы в траурной рамке и зашагал к административному корпусу. Идти было через несколько длинных дворов.

– Валерий Александрович!.. – почти

сразу окликнули его сзади. Он обернулся и увидел рудаковскую сотрудницу Гончарову, даму примерно его лет, то есть сорока с небольшим.

– Здравствуйте, Новелла Сергеевна, – сдержанно поздоровался он. Гончарова мило улыбнулась:

– Вы в лабораторию?..

Про себя Валерий Александрович считал Новеллу Сергеевну изрядной змеюкой, но делать нечего – пошли вместе, перешагивая через рельсы. На рельсах стояли могучие полосатые краны, способные поднимать и переносить исполинские стальные детали. Пути змеились по заводской территории, заползая в цеха. Была и ветка, упиравшаяся прямо в Неву. Сейчас на этой ветке стояла платформа с турбинным колесом, приготовленным для отгрузки. Бублик нержавейковых лопастей издали сиял, как ёлочная игрушка, но Жуков знал, что вблизи колесо окажется шершавым, словно только что из-под рашпиля. Во времена Перестройки Турбинный завод посетили американцы, носившиеся с мыслью о возможном сотрудничестве. Жуков при историческом визите не присутствовал, только слышал из разговоров, будто американцы, прощаясь, дружески посоветовали ЛТЗ перейти на выпуск контейнеров. Больше проку, мол, будет.

– Там у Рудакова мой «Процесс» вроде забарахлил, – сказал он Гончаровой. – Вы не в курсе случайно?..

– Случайно нет, – улыбнулась Новелла Сергеевна. – я теперь другим занимаюсь.

Жуков только кивнул. Когда ещё начинали внедрять повсюду компьютеры, Новелла Сергеевна часто и надолго брала у него литературу о машинных языках, собираясь, по собственному выражению, как-нибудь на досуге попрограммировать для души. Взятые книги она возвращала со скрипом невероятным, и Жуков в конце концов их ей давать перестал. Вероятно, поэтому она ни одной программы так и не написала. Интересно, на какой работе она горела теперь?.. На всякий случай он решил сменить тему:

– Как вообще жизнь, как дома?

Она махнула рукой:

– Да что… как у всех. Рабочим ещё что-то платят, а нам – сами понимаете. Хотя вы-то, Валерий Александрович, наверное, далеки от подобных проблем. Вы, я слышала, уже миллионами деньги считаете?

Жуков, внутренне закипая, некоторое время молчал. На той неделе, идя по институтской лестнице, он действительно сказал сослуживцу, что за прошлый месяц притащил домой почти два миллиона и даже, может быть, купит Стаське видеоплейер. Кто ещё присутствовал при том случайном разговоре, вспомнить он теперь, конечно, не мог. «Ах ты, тварь подколодная…» – мысленно обратился он к Гончаровой. А та, ласково улыбаясь, продолжала его поучать:

– Не все ведь такие везучие, Валерий Александрович, как вы. Вы вот сейчас вернётесь домой, сядете в машину и на дачу поедете, а я на одном валидоле держусь. У мужа на работе сокращения, живём в кошмаре, без конца разговоры, кого уволят, его или коллегу. Все друг друга подсиживают, а я ему каждый день говорю:

«Геночка, лучше останься без работы, только не иди по головам, не иди по головам…»

«А я, значит, вам тут всем на головы наступил», – с молчаливой злобой констатировал Жуков и… вспомнил, что изначально «Процесс» поручен был Гончаровой. Та разложила на столе ватман, выписала трафаретных линеек и принялась чертить алгоритм. Занималась она этим девять месяцев. Не дождавшись по истечении естественного срока не то что родов – даже и беременности, Рудаков, что называется, взвыл и обратился в НИИЭлектромаш. Через две недели Жуков принёс ему живую работающую программу.

– И вообще, – сказала Новелла Сергеевна, – вы знаете, у меня такое впечатление, что честные люди сейчас редко хорошо живут. В основном всякие жулики да проходимцы…

– Да, – не сдержался Жуков. – Такие вроде меня.

– Ну что вы, Валерий Александрович! Господи, ну что вы всё на свой счёт принимаете? Вы просто поймите не у всех ведь такие родители, чтобы дачи и машины дарить, многим старикам помогать ещё надо. Вот у Гены мамаше лекарства нужны, а откуда он денег наберёт, с его-то зарплатой?..