Те же и Скунс
Шрифт:
«До свидания, Аналитик. Конец связи».
Серая «Нива» не торопясь катила сквозь бледные сумерки по купчинским улицам, время от времени останавливаясь у магазинов. Антенна, предназначенная для радиотелефона, подрагивала над крышей.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРИБЛИЖЕНИЕ
Прекраснейший среди коней…
Явившись к Жуковым в субботу, Алексей застал у них картину сдержанного народного горя. Нина Степановна лежала в большой комнате на диване (это место в квартире традиционно предназначалось болящим), Стаська сидела при ней. Она на
– Да вот… Стаська, понимаете, всю дорогу мечтала на лошади хоть разок посидеть, – сообщил он Снегирёву, когда тот решительно потребовал объяснений. – Ещё с тех пор, как в индейцев в детстве играла. Ну, решили мы ребёнку сделать подарок… денежки отложили, с тренером через приятеля договорились…
– И?
– Ну… Нину вот как скрутило с утра… И её не оставишь, и Стаську в Удельную одну…
– Когда ехать-то надо было? – сразу спросил Алексей. Если он что-нибудь понимал, именно сейчас переживался самый драматичный момент погубления хрустальной мечты. Они УЖЕ не поехали, но как бы ЕЩЁ не опоздали смертельно. То есть вроде и был некий шанс, но всё менее реальный с каждым мгновением.
Валерий Александрович полностью подтвердил его догадку:
– Да вот… К трём часам собирались… Снегирёв редко выходил из себя, но в этот момент ему хотелось Жукова попросту придушить.
– Я тебе свой телефон на кой ляд давал? – прошипел он сквозь зубы. Валерий Александрович с достоинством поправил очки:
– Мы не посчитали удобным…
– Живо… – зверски ощерился Снегирёв. – Чтоб сию минуту готова была!.. Сапожки, штанишки!.. У меня машина внизу!..
Стаськин рюкзачок, ещё накануне трепетно уложенный ради великого дня, так и болтался неразобранным на вешалке у дверей. Алексей снял его с крючка. Только представить, с каким чувством она вытряхивала бы спортивный костюмчик, резиновые сапоги, любовно приготовленное угощение для коня…
Было слышно, как в комнате Стаська спрашивает тётю Нину, действительно ли та чувствует себя «ничего» и может на какое-то время остаться без чтения и присмотра.
Не посчитали, значит, удобным, мать вашу в колдобину. Интеллигенты, блин. О высоких материях рассуждать, тут языки без костей. А для ребёнка что-нибудь сделать… Не посчитали удобным…
Серая «Нива» катилась по Московскому проспекту. Возле парка Победы слева пролетел белый «Фольксваген» и сразу метнулся через два ряда вправо, занимая свободное место. В это время на светофоре зажёгся красный сигнал, и тормоза лихача взвизгнули на всю улицу. Снегирёв загодя отключил передачу и ехал накатом.
Сказали бы сразу – умрём, а Стаську тебе не доверим, и вообще, мотай-ка, приятель, откуда пришёл… Так нет же. Не посчитали удобным…
Эта фраза почему-то бесила пуще всего.
– Дядя Лёша, а вы сами на лошади ездили когда-нибудь?
Стаська сидела справа и держала в руках рюкзачок, который почему-то не захотела бросить на зады. Светофор вспыхнул красно-жёлтым, ряд был свободен – «Нива» ушла вперёд со второй передачи, держа чуть меньше шестидесяти.
– Ну…
– А в седло трудно залезать, дядя Лёша? – не отставала любопытная Стаська.
Алексей честно попробовал вспомнить. Он впервые оказался со Стаськой наедине и уже чувствовал, что профессиональное умение находить с кем угодно общий язык в данном случае ему не поможет. Когда он вёз через всю Италию маленькую Джульетту, таких трудностей не возникало. Пятилетняя девочка отлично знала, что он перестрелял злых дядей, не пускавших её к маме и папе, а теперь всё в порядке и они едут домой…
Он вообще всегда отлично ладил с детьми. Пока дети были чужие. Почему у него язык во рту застревал, когда он пытался разговаривать с собственной дочерью?.. Почему иметь с ней дело для него было почти такое же мучение, как и заходить в её – Кирину – комнату?
– Первый раз всё трудно, – сказал он наконец. – На второй уже легче. Ты, главное, тренера слушай.
Водителю «Фольксвагена» показалось обидным терять завоёванное преимущество. Он взревел мотором и опять рванул вперёд, но был сразу наказан. На углу Благодатной ему посигналил жезлом гаишник. То ли разыскивали похожий автомобиль, то ли сидевший внутри чем-то смахивал на кавказца, а может, просто захотелось штрафануть лихача…
– Тише едешь, дальше будешь, – проворчал Снегирёв. – В том числе и от госавтоинспекции…
Циферки автомобильных часов неумолимо подмигивали.
– Дядя Лёша, я, наверное, всё время болтаю? – спросила Стаська. – Я вас отвлекаю, да? Мешаю вести?
Голос у неё был до такой степени Кирин, что Алексей то и дело спохватывался – не забыться бы да не назвать её именем матери. Он чуть не засмеялся:
– Да Бог с тобой, Стасик… Говори на здоровье…
Говорить Стаська была нынче способна только о лошадях. А поскольку она ещё ровным счётом ничего в них не смыслила, в качестве источников привлекались книги и фильмы. Начиная от хрестоматийного «Мустанга-иноходца» и кончая «Прелестными наездницами» Барбары Картленд.
– А хотите, я вам стихи про лошадь прочту?
– Хочу, – сказал Снегирёв. – Конечно, хочу.
– Ты рос не в солнечных степях… – начала Стаська. – Ой, это «Ода коню» называется…
Ты рос не в солнечных степях, Где родники, журча, сверкают И ветер весело играет В пушистых стеблях ковыля. Твой дом – вершины диких гор, Где водопады и обрывы, Где дни текут неторопливо Среди безмолвия озёр. Там разноцветье трав густых, Там запах клевера и мяты, А в быстрых речках перекаты Светлы, прозрачны и чисты. Другие лошади в горах Хребты и головы ломают. Их кручи высотой пугают — Тебе ж неведом этот страх…