Театр и фантастика (сборник)
Шрифт:
САНЧО: Не лыком шиты. Признайтесь, хозяин, а вы думали, что все Панса держат «Дон-Кихота» на полке, но никогда не читают! Вы думали, что все Панса, как их достойный прародитель, вообще не умеют читать, а подписывать свое имя научились, разглядывая надписи на мешках с зерном? А вот вам! Четыре класса, как есть, закончили, какое-никакое, а образование!..
Хозяин с оруженосцем обнимаются; Авельянеда вскакивает с места.
АВЕЛЬЯНЕДА: Господа… простите. Сеньора Альдонса… простите! Я не могу быть свидетелем… всего этого. Быть равнодушным свидетелем – значит быть соучастником…
АЛОНСО:
КАРРАСКО: Сеньор Алонсо. Мы с вами тысячу раз говорили… Помощь, о которой вас никто не просил – тоже преступление! Вмешательство в чужие дела, которые вас не касаются – тоже преступление!
АВЕЛЬЯНЕДА: Напрасная трата слов. Этому сеньору кажется, что он в своем уме… Что ж, не стану вам мешать. Прощайте!
САНЧО: Одну минуту. Я хочу вернуть вам ваши деньги.
АВЕЛЬЯНЕДА: Что такое?!
САНЧО: Ваши деньги! (берет со стола шлем-поднос). Те самые, что вы анонимно заплатили мне за то, чтобы Дон-Кихот никогда не вышел на дорогу. Здесь все, забирайте-забирайте.
Пауза. Авельянеда наливается кровью.
САНЧО: Как человек бережливый, говорю вам: заберите денежку, в хозяйстве пригодится. Кто за копеечку не держится, тот сам ни гроша не стоит. Берите.
Молчание. Все смотрят на Авельянеду.
АВЕЛЬЯНЕДА (взрываясь): Вы… Вы! Идиоты! Да чтобы я! Свои деньги! Потратил на этого! На это! Свои деньги! Да вы рехнулись тут все! Это оскорбление, я буду вправе, как честный идальго, потребовать пятьсот суэльдо за обиду! Да если какому-то идиоту интересно тратить свои деньги, чтобы этот (тычет пальцем в Алонсо), чтобы этот дон Олух оставался дома… Да Бога ради! Но чтобы платить деньги этому Санчо, надо быть вдвойне идиотом, потому что если за этим (новый хамский жест в сторону Алонсо) стоят поколения сумасшедших идеалистов, то за этим (тычет пальцем Санчо в грудь) стоят поколения полных дебилов, которые рисковали шкурой не ради идеи даже – а ради «губернаторства на острове»… Вы, бездарности, присвоившие обманным путем чужую славу! Славу добрых и честных людей, которые в поте лица своего трудились на благо общества… а не мотались по дорогам! Вы, свихнувшиеся на одной-единственной книжке, занудной, лживой и к тому же плохо написанной! «Хитроумный идальго Дон-Кихот»! И чтобы я платил свои деньги, чтобы вас удержать? Да скатертью дорога! И пусть на вас падут все побои, все унижения, вся грязь, вся навозная жижа, которую так щедро получал в своих странствиях Рыцарь Печального Образа. В десятикратном размере!
Авельянеда уходит.
Пауза.
Санчо смотрит на Карраско.
И Алонсо переводит взгляд на Карраско.
И Альдонса смотрит на Карраско, и Фелиса, притаившись у дверей, смотрит на Карраско; Карраско жарится под этими взглядами, будто на медленном огне, но делает вид, что ничего не замечает. Героически запихивает в глотку кусок мяса…
Поперхнулся.
Закашлялся.
АЛОНСО: А… Самсон Карраско, потомок Самсона Карраско, Рыцаря Белой Луны…
КАРРАСКО: Нет.
АЛОНСО: Потомок того здравомыслящего бакалавра, которому удалось вернуть Дон-Кихота под крышу родного дома – и тем самым убить…
КАРРАСКО: Нет! Это несправедливо! Бакалавр Карраско любил старого сеньора Кихано! Сам Алонсо Кихано Добрый перед смертью назначил его своим душеприказчиком – это ли не доказательство?!
АЛОНСО: …И вот теперь потомок повторяет его уловку, но куда более просто и пошло. В наше время не принято скрещивать копья, в особенности если вместо этого можно хорошо заплатить…
КАРРАСКО: Алонсо, да что же вы говорите! Да как вам не стыдно! Пусть этот Санчо знает меня всего неделю… пусть сеньора Альдонса терпеть меня не может… но вы-то?! Как вы могли… подумать?! Обо мне?! Что мне теперь делать, после того, как на меня пало такое подозрение? Как мне доказать, что я не писал этого письма?! Да, я не хотел, чтобы вы уходили! Я и сейчас не хочу! И честно могу сказать вам в глаза: лучше бы вам никуда не ходить! Вот вы не говорите вслух об этой легенде, легенде вашего рода, но я знаю, вы в нее немножечко верите… Как наивный Панса немножечко верит в свое губернаторство. А вы говорите себе: ничего, что все мои предки потерпели неудачу. Ничего, что историю Дон-Кихота называют «блестящим и подробным отчетом о крушении иллюзий». Ничего, думаете вы, я попробую, может быть, у меня получится… Но это тоже иллюзия! Быть оптимистом в наши дни – унизительно… Сеньор Алонсо, мне будет больно, если вас затопчет стадо свиней! Я люблю вас… а за дружбу, за сочувствие… вот такая плата. Да, может быть, это Санчо все придумал, сам написал письмо и морочит вам голову! А вы… вы предали мою дружбу и навеки оскорбили меня! Прощайте.
Карраско уходит.
Алонсо понемногу снимает с себя доспехи, складывает на столе. Усаживается в кресло. Выжидающе смотрит на Санчо.
Альдонса и Фелиса тоже смотрят на Санчо.
САНЧО: Нет. Сеньор Алонсо… Я ведь сроду не видел столько денег сразу. Я мог бы оставить их себе… Ничего вам не говорить… Сеньор Алонсо, я клянусь моим батюшкой, который дал мне имя Санчо, я клянусь моим островом… которого у меня никогда не будет… клянусь моими пацанами, которые остались дома… что я не соврал вам. Это письмо написал не я.
Молчание.
САНЧО: Ради Бога, сеньор и господин мой… Вы действительно могли подумать…
АЛОНСО: Вы все не хотите, чтобы я шел. Ты, Санчо, идешь со мной без радости – только потому, что ты верен… Авельянеда завидует, Карраско сочувствует… Никто не понимает, зачем Дон-Кихоту отправляться в странствия… Какого черта?!
САНЧО: Фелиса, а у тебя никогда не возникало мысли удержать подольше столь любимого тобой хозяина?
ФЕЛИСА: У меня сроду не было таких денег, любезный Санчо. Так что я тут не при чем, и не думайте…
АЛОНСО: «Огромное хрюкающее стадо налетело и, не выказав никакого уважения ни к Дон-Кихоту, ни к Санчо, прошлось ногами по обоим… Своим стремительным набегом полчище свиней привело в смятение и потоптало седло, доспехи, серого, Росинанта, Санчо Пансу и Дон-Кихота»…
САНЧО: Хватит, хозяин. Не стоит… В конце концов, вовсе не обязательно, что нас будут топтать свиньи. Возможно, просто парой тумаков дело и ограничится…