Театр одной актрисы
Шрифт:
— Эй, ахчи, принеси бабушке вина! — я потрепала хихикающую гримершу за щечку и, ковыляя, направилась к Гоше.
— Иии, Гога, милай, Тричкэ айтарарвац э?* Гранцумэ сксвел э? *
(*Посадка объявлена? *Регистрация началась?)
У Гоши вполне натурально отвалилась челюсть.
— Чего-о? Ты чего, армянский знаешь?!
Я хихикнула. Армянского я, конечно, не знаю, так, вспомнила кое-чего с зари юности своей, когда летала в Ереван и застряла в аэропорту на семь часов.
— Ты, тхамард* (парень, арм.), бабушке то не дерзи, а! Бабушка
Помреж заржал и налил мне вина.
— Нате, бабушка Сирануш, вам витамин!
Я строго посмотрела на него из-под кустистых черных бровей. Цокнула языком. С непередаваемой старушечьей грацией приняла бокал.
Сделала глоток, перекатывая красный сухач во рту. И этот глоток был явно лишний, потому что перед глазами заметались голубые вспышки. Допилась! Неправду говорят, что алкоголь — бензин творчества. Тело неожиданно стало тяжелей, ноги — неловкими и онемевшими, лицо бросило в жар. А в следующий миг я потеряла сознание.
ЛЮБИМЫЕ МОИ ЧИТАТЕЛИ!
Выкладывать проду я буду по понедельникам и пятницам, до 19:00.
Спасибо за то, что читаете, это первый опыт в моем любимом жанре.
Мне будут очень приятны ваши комментарии, да и вообще любая обратная связь. Ведь книгу создает именно читатель)
С искренним уважением, Анна Зимина
ЕДИНСТВО ВРЕМЕНИ, МЕСТА И ДЕЙСТВИЯ (три закона драматургии)
За полчаса до рассвета из трактира двинулись наемники. Облапанные служанки, ничему не удивляясь, отправились досыпать в служицкую. Трактирщик, подсчитывая внеплановую выручку, облегченно вздохнул — такая публика могла создать проблемы.
Через несколько минут Ирдан Верден выскользнул следом, не убедившись, что рядом с трактиром может быть засада. Дилетант? Ох, очень вряд ли.
Здоровенный мужик со шрамом на лице сел на соломенной лежанке. Его обоняние, намного более острое, чем у людей, подсказывало пока не торопиться. И вскоре его терпение было вознаграждено. Невероятный для человека слух донес до оборотня, что столичный хлыщ нарвался на неприятности.
— Я действую от имени ее Величества Мавен! У меня есть дозволение!
Судя по всему, наемники в лаконичных фразах ответили, куда он может засунуть дозволение ее величества.
— Вы не имеете права! Именем королевы, вы арестованы.
Один из наемников хохотнул.
— А кто меня арестует? Уж не ты ли?
Оборотень заинтересовался, да и голос хлыща показался ему смутно знакомым. Выскользнул через черный ход трактира, как тень, незаметно и бесшумно, спрятался в тени навеса, внимательно разглядывая наемников и этого, с дозволением.
Время еще было.
— А может, его это… того? Барон сказал, что доплатит…
— А потом огрести проблем?
— А кто что докажет? Гулял мужик в болотах, вот его мавки и высосали. Косточки не останется.
Ирдан побелел — даже в предрассветном сумраке было заметно.
— В-вы н-н-не имеете п-права… Королева узнает!
— Тихо всем!
Так, а это, кажется, командир отряда.
— Вяжем, берем с собой, выполняем заказ, отвозим всех барону — пусть сам разбирается. Нам политические дрязги ни к чему.
Было принято единогласно.
Кого видели перед собой наемники? Тонкокостного, изящного молодого человека с франтскими усиками, бегающими глазками, в дорогом плаще с меховым подбивом. Испуганного до медвежьей болезни, бледного придворного. А вот оборотень видел иначе. Видел, что за внешней хрупкостью скрывается ловкость и сила, но сила не мышечная, звериная, а хитрая, быстрая сила змеи или ласки. И оборотень ждал продолжения.
Но Ирдан Верден его разочаровал. Он попытался дернуться в лес, но неловко запнулся о корягу, растянулся на земле и тут же оказался увязан веревками и тщательно обыскан.
— Кинжальчики занятные. И корешки отличные у тебя. Знахари золотом за них по весу платят. Я позаимствую? — дружелюбно поинтересовался один из наемников у всхлипнувшего хлыща, беззастенчиво шаря по карманам.
— Время.
Немногословный командир своего маленького отряда озабоченно посмотрел на светлеющую линию горизонта и смело вошел в лесную чащу, где начинались Старшие болота.
Ирдан Верден тихонько скулил, понукаемый тычками в спину, и совсем впал в ничтожество. А оборотень стелился следом, словно тень. Не доросли товарищи наемнички еще до того, чтобы в лесу оборотня заметить. Пусть даже и измененного.
Через десяток минут лес резко поредел. Запахло болотом, рыжим мхом, черной кислой ягодой, зачавкало под ногами. Где-то вдалеке ныла мавка, и ныла так противно, что у всех разом заболели зубы.
— Тварь акатошева! — пробурчал наемник, сунув отобранный у Ирдана кусочек коры с дерева Рут* за щеку. — Надо же, настоящая кора-то!
(*Карликовое дерево Рут растет только на границе с песками, его кора, листья и корни обладают сильным обезболивающим эффектом).
Вскоре лес закончился совсем. Тут, на границе Старших болот, была небольшая полянка, переходящая в сплошные топи. Идеально круглая, словно циркулем обведенная, с редкими пучками травы на рыжей, будто выжженной земле.
— Это здесь. Ждем.
Ирдана пихнули на землю и посоветовали не дергаться. А оборотень, залегший в низких кустах, дождался-таки представления.
Ирдан Верден не зря был доверенным ее Величества Мавен. Еще лежа на земле и поскуливая, он умудрился стянуть с себя дорогой кожаный сапог с широким голенищем, который полетел в лицо главы отряда.
— Что за…?
И в следующий момент наемник упал, давясь и хрипя неведомо от чего. Только оборотень заметил маленькую то ли ящерку, то ли змейку, которая вылетела из сапога и целенаправленно скользнула капитану в рот.