Театр Шаббата
Шрифт:
Чернокожая женщина по-прежнему сидела на верхней ступеньке своего крыльца: смотрела на дождь и слушала радио. Счастливая — абсолютно. Тоже прозак принимает? Судя по чертам лица, в ней есть индейская кровь. Молодая. Нас с Роном другие матросы отвели в один район на окраине Веракруса. Что-то вроде ночного клуба с кафешкой на улице, загаженного и убогого, в дешевом квартале, с гирляндами лампочек и десятками и десятками женщин и моряков за грязными столиками. Договорившись о цене и покончив с заказанной выпивкой, шли в низенькие домики, где сдавались комнаты. Все девочки были со смешанной кровью. Это же полуостров Юкатан, и майя жили здесь не так уж давно. Смешение рас, это всегда интригует. Возвращает тебя к истокам. Та девушка была просто прелесть. И очень по-человечески симпатичная. Очень темная кожа. Славная, приветливая, обаятельная.
— Ну, как старик?
— Ест баранью котлетку.
— Йи-пи-и! Ура! — воскликнула она.
Боже, я бы не прочь с ней встретиться! Стучите подольше. Нет. Я слишком стар. С этим покончено. С этим всё. Это побоку. Прощайте, девочки.
— Вы из Техаса? Откуда это «йи-пи-и»? Йи-пи-и-ки-йо-ки-йай!
— Это — когда взрослая скотина, — она смеялась, широко раскрывая рот. — У-упи ти-йи-йо, пошевеливайтесь, цуцики!
— Что это за цуцики?
— Хилые телята, которых бросила мать. Цуцик — это теленок, который потерял маму.
— Да вы настоящий ковбой. А я-то вас сначала принял за девушку из Осбери. Вы мне нравитесь, мэм. Я прямо слышу, как звякают ваши шпоры. Как вас звать?
— Хопалонг Кэссиди, — сказала она. — А вас?
— Рабби Исраэль Баал Шем Тов — Хозяин Имени Божьего. А вообще-то, в шуле все называют меня Променад.
— Оч-ч приятно.
— Позвольте я расскажу вам одну историю, — сказал он, поправив бороду плечом, потому что руки у него были заняты коробкой с вещами Морти. — Как-то раз рабби Мендель похвалился своему учителю рабби Элимелеху, что по вечерам видит ангела, который скатывает в трубочку свет, чтобы дать место тьме, а по утрам — ангела, который рассеивает тьму, чтобы рассвело. «Да, — ответил ему рабби Элимелех, — в молодости я тоже это видел. Но потом этого уже больше не видишь».
— Я не понимаю еврейских шуток, мистер Променад, — она опять засмеялась.
— А какие шутки вы понимаете?
Но американский флаг в коробке с вещами Морти — я знаю, он лежит там, на самом дне, как положано — говорит: «Еврейский закон это запрещает», и он сел в машину с этой коробкой и поехал на берег, к променаду, которого больше там не было. Нет больше променада. Прощай, променад. Атлантический океан, он могучий. Смерть — ужасная штука. Никогда не слышал о таком враче. Восхитительно. Да. Очень подходящее слово. Все было восхитительно. Прощай, восхитительное. «Прощайте, Египет и Греция. Рим, прощай».
Вот что Шаббат обнаружил в коробке в тот дождливый туманный день, в день рождения Морти, 13 апреля 1994 года, поставив свою машину с полустертым номером рядом с пляжем, на Оушен-авеню. Его машина стояла косо, по диагонали, как бы отдельно от других, передними фарами к морю, а неказистое на вид морское божество хмуро гребло к югу, тащилось в хвосте у шторма. В жизни Шаббата не было ничего, подобного этой коробке, ничего, даже приближавшегося к ней по своей значимости, с ней не могла сравниться даже одежда, оставшаяся после Никки. Ее платяной шкаф внушал ему ужас, но это была ерунда по сравнению с коробкой. Чудовищная чистота этого страдания, его пронзительность были для него внове, ему казалось теперь, что те страдания, которые он испытывал раньше, — не более чем имитация. А тут настоящая страсть, настоящее неистовство, самое изощренное, что изобретено, чтобы терзать единственный биологический вид, единственное животное, наделенное памятью, долгой памятью. Эту стихию можно выпустить наружу, просто вынув из коробки вещи, которые Итта Шаббат сохранила после смерти своего старшего сына. Возможно, Шаббат чувствовал то же, что испытывает заслуженный деревянный пляжный променад, когда Атлантический океан норовит сорвать его с цепей, — видавший виды, на совесть сделанный, старомодный променад, тянувшийся вдоль маленького городка у океана, жестко прикрепленный к пропитанным креозотом столбам, мощным, словно грудь здорового мужчины, шатающийся, как молочный зуб у ребенка, когда бывалые старые волны набегают на берег.
Просто
Маркировочный знак легкоатлетической команды. Темно-синий с черной окантовкой. Крылатая теннисная туфля над перекладиной буквы «А». Крошечный ярлычок: «Штандарт Ко. Биг-Ран. Пенсильвания». Морти носил его на светло-голубой футболке.
Фотография. Самолет Б-25 с двумя двигателями — не тот, на котором он разбился, а тот, на котором совершал тренировочные полеты. Морти в майке, рабочих штанах, с личным значком, в офицерской пилотке. Парашютные лямки. Сильные руки. Хороший парень. Вот его экипаж, все пятеро, на взлетной полосе, на заднем плане механики возятся с двигателем. На обороте штемпель — «Форт Стори. Вирджиния». Такие счастливые и чертовски славные ребята. Часы. Это мой «Бенрас». Тот самый.
Портретный снимок — сделан в Лонг-Бранч. Мальчик в форме и в пилотке.
Фотография. Бросает диск на стадионе. Рука с диском отведена назад, готовится описать круг.
Фотография. Бросок сделан. Диск летит, он уже шагах в пяти от Морти. Рот открыт. Темная майка с эмблемой «А» и коротенькие синие шорты. Бледный снимок. Размытый, будто акварель. Открытый рот. Мускулы.
Два коротеньких звуковых письма. О них нет никаких воспоминаний. Одно записано, когда он был в Государственной школе инструкторов, в Освего, в штате Нью-Йорк. «Эта живая открытка записана в клубе Службы организации досуга в войсках, открытом при содействии Христианского союза молодежи». Здесь его голос. Адресовано «Мистеру и миссис Шаббат, а также Микки».
Пояснение на второй пластинке: «Это звуковое письмо — одна из многих услуг, предоставляемых военнослужащим, которые хотят воспользоваться программой „ДОМ — ВДАЛИ ОТ ДОМА“ (запись голоса). Программа осуществляется Службой организации досуга». Автоматическая запись. Мистеру и миссис Шаббат и Микки. Он никогда не забывал упомянуть меня.
Равнобедренные треугольники из красного, белого, синего атласа, сшитые вместе, — ермолка. Белый треугольник впереди — это буква V, под ней — точка-точка-точка-тире — код буквы V на азбуке Морзе. Еще ниже — «Боже, храни Америку». Патриотическая ермолка.
Карманная Библия. Священное Писание. Внутри надпись голубыми чернилами: «Да благословит вас Бог. Арнольд Р. Фикс, капеллан». На первой странице — обращение из Белого дома. «Как главнокомандующий, я от души советую читать Библию всем тем, кто служит…» Франклин Делано Рузвельт советует моему брату «читать Библию». Так они и угробили этих ребят. Советами.
Краткий молитвенник для евреев, служащих в вооруженных силах Соединенных Штатов. Коричневая книжечка величиной с ладонь. Двуязычная: на иврите и английском. Посередине, между страницами, коричневатое (сепия) семейное фото. Мы у себя во дворе. Рука Морти на плече отца. Отец — в костюме, в жилете, даже с платочком в кармашке. Что за праздник? Рош-Хашана, тогда еще отмечали еврейский Новый год? Я одет шикарно — широкий модный пиджак и свободные брюки. Мать — в пальто и шляпке. Морти — в спортивной куртке и без галстука. Тот самый год, когда он ушел в армию. Взял фото с собой. Только посмотрите, какой он здесь славный парень. Посмотрите на папу — тоже, как Фиш, при виде фотоаппарата застывает как мертвый. Моя маленькая мамочка — в шляпке с вуалью. Держал наши фотографии между страниц молитвенника для евреев, служащих в армии США, Но погиб он не потому, что был еврей. Он погиб, потому что был американец. Убили за то, что родился в Америке.
Его несессер. Коричневая кожа с буквами «МШ» золотом. Внутри — две упаковки капсул. Просроченных. Дексамил.
Для снятия депрессии и тревоги. Декседрин в дозировке 15 мг и амобарбитал 1,5 г. Амобарбитал? Это лекарство Морти или мамино? Может быть, она хранила свои лекарства в аптечке Морти, потом, когда уже повредилась умом? Начатый тюбик «Меннен», мужского крема для бритья. Маленькая зеленая с белым коробочка — тальк для мужчин, тоже от «Меннен». Шампунь «Шаста Бьюти» — подарок от фирмы «Проктер энд Гомбл». Маникюрные ножницы. Щетка. Бальзам для волос от «Меннен». Все еще пахнет. И все еще мыльный на ощупь! Одна бутылочка — без этикетки, содержимое высохло. А вот мыльница, имитация эмалевой, внутри — упаковка мыла «Айвори Соуп», нераспечатанная. Очень приличная черная электробритва в маленькой красной коробочке. Со шнуром. К ней пристало несколько волосков. Микроскопические волоски из бороды моего брата. Вот что это такое.