Театр тающих теней. Под знаком волка
Шрифт:
Скороговоркой выпаливает Джой, уже захлопывая входную дверь. И не просительно, а утвердительно. Дождись, и точка. Послать бы этого Джоя со всем его приказным тоном, да идти ей некуда.
Разглядывает комнату.
Фото. Японец или китаец с русской женщиной, впрочем, раз Джой говорил про японского друга Арату, это, скорее, японец, и надпись, как на старых фото делали «Гурзуф, июль. 1936».
Ноут, с которого Джой утром писал сообщения, сбивается на слайд-шоу и начинает выбрасывать рандомные фото. Раньше Даля любила смотреть, как компьютер причудливо чередует фото из разных времен — школы, летнего лагеря, свадьбы — нет, про свадьбу лучше не надо, от одного слова теперь тошно.
Так и ее ноутбук причудливо извлекает из собственной памяти мгновения Далиной жизни.
Вот она оформляет спектакль маленькой студенческой студии — она и тени, так причудливо и так здорово. Играть с тенями — она живая, а они? Движутся, чувствуют, мыслят.
Вот папа. Даля все его фото сканировала, раз за разом вглядываясь в его лицо — похожа на него? Похожа!
Вот мама. Мама тоже в памяти Далиного ноутбука, только сканировали ее старые фото до нее. Даля злится на себя, злится на маму, но время от времени всё равно набирает мамино имя в поисковике и читает, что о ней пишут, смотрит фотки, какие глаза у нее — уставшие, печальные, радостные? И ее бесит, если глаза у мамы радостные, счастливые. Как это может быть — счастье без папы и без нее?! Бесит, но мамины старые и новые фото всё равно копирует и в отдельной папке хранит. И сплетни всякие про маму читает. Сплетен всё меньше, мама говорит, что перешла в непубличную сферу…
Ладно, поглядим, что чужой комп захочет ей показать, с кем познакомить. Компьютер же сам ей все показывает, а не она в чужих папках роется. Не считается же вторжением в чужое личное пространство просто смотреть на экран.
Женя, совсем юная, с фотокамерой…
Женя снова с камерой с огромным объективом в толпе фотографов-мужиков, аж страшно, что ее, такую хрупкую, сейчас задавят…
Опять Женя с дочкой. Ой, нет, кажется, это не дочка. Да, это мальчик. Совсем непохожий на девочек, которых Даля видела утром. Или на Маню немножко похож?
— Димку маленького разглядываешь. Да, они с Маней похожи. — Женя внезапно заходит с балкона. — Он до семи лет такой же белобрысик был. Потом потемнел. Или не потемнел? После его экспериментов разве поймешь, что у него за цвет волос — и фиолетовым был, и дреды по году носил, как только все волосы не выпали, и налысо брился.
— А Димка — это кто?
— Димка? — Женя удивленно смотрит на Далю. — Разве тебя не Димка привел? Я думала, ты очередная выходка Джоя…
— Джоя… Да, сказал, что он Джой.
— А имя назвать забыл? — догадывается Женя. — Высокие отношения. Димка его зовут.
Дале отчего-то ужасно неприятно, что Женя подумает, что Джой, который на самом деле Димка, привел ее, как приводит разных девушек. Женя подумает, что и ее можно так привести. Хотя вчера он ее так и привел. Разве вчера она не была на всё готова! Разве не решила, что чем хуже, тем лучше! И еще не известно, чем бы всё закончилось, если бы Димка-Джой не исчез на балконе, а полез к ней, как лезут к девицам, которых приводят из бара ночью в свою спальню.
Но сейчас ей не хочется, чтобы Женя так думала.
— Я не… Джой, то есть Дима не… Вы не подумайте… Не подумай…
— Брось оправдываться. Это не я такая продвинутая мамаша, просто знаю, что в действительности всё выглядит иначе, чем на самом деле.
— Лец… — Даля угадывает фразу Станислава Ежи Леца.
— Умница, — одобряет Женя. — Всё часто совсем не так, как кажется со стороны. И это сакральное знание и позволяет не зарабатывать инфаркты, когда по утрам из комнаты сына выныривают девицы. Чаще всего разные. Иногда и по несколько штук. Не всё то, чем кажется.
На собственном опыте нынешней ночи, да и на опыте своего блистательного замужества, Даля готова подтвердить, что всё именно так. Но вслух спрашивает:
— Сына? Разве у ва… у тебя не дочки?
— Дочки — это мелкие, а старший сын — Димка. Он же Джой.
— Джой твой… ваш сын?
Женька, конечно, старше Джоя. Это Даля еще утром поняла. Но что Женька его мама — и в голову не пришло. Думала, прикол такой, выйти замуж за молодого и всё ему прощать. В свои… сколько же ей? Наверное, не меньше сорока, ведь Димка-Джой явно старше Дали, значит, даже если Женя рано его родила, ей уже около сорока. Или даже больше. Как маме.
— Думала, это Маня у тебя на руках…
— Еще недавно все думали, что я юна и прекрасна, пью кровь нерожденных младенцев, оттого и выгляжу девочкой. Но две орущие по ночам девицы после сорока обходятся внешности куда дороже, чем один сын в девятнадцать. С Димкой я сессии сдавала, диплом писала и много чего успевала, даже без памперсов, детского питания и нянь. Теперь от недосыпа старею на глазах. Здесь свет просто хороший. Лика [9] — это подруга моя, дизайнер, свет такой волшебный сделала, что в этом свете я еще за Димкину девушку сойти могу.
9
Героиня романов Елены Афанасьевой «Ne-bud-duroi.ru», «Знак змеи» и «Колодец в небо».
— Я тебя… вас… тебя за его жену приняла. Или не жену, или в общем, ну, раз дети, значит, за жену. Еще подумала: жена с детьми, а он первую попавшуюся девку в дом привел.
Женя смеется:
— Ладно, первая попавшаяся девка, пошли.
— Куда?
— Помогать будешь. Кураторша из галереи час уже звонит, требует, чтобы я спустилась, с каким-то посетителем поговорила. Как я понимаю, спешить тебе некуда.
Даля неловко пожимает плечами.
— Некуда, — констатирует Женя. — Что-то у тебя случилось. Димка «первых попавшихся» без ярко выраженных сексуальных намерений в дом не приводит. Для сексуальных намерений у него обычно «болонки» или «газельки», которые утром исчезают быстрее, чем он успевает проснуться. Не знаю, как он их так муштрует, но завтракать нам вместе приходится редко, или они сами боятся, что заставлю их Маню и Аню кашей кормить… В общем, под эти категории ты не подходишь. Остается категория спасаемых, которых Димка подбирает, когда спасаемым идти некуда.
— Некуда, — эхом повторяет Даля. Спохватывается. — То есть у меня бабушка есть… Была, умерла недавно, а ее квартиру сдали. Мама есть… где-то. Ах, да, еще муж…
— Даже муж?
— Ну… не совсем муж… Совсем не муж, как выяснилось.
— Ладно, с твоими родственными связями разберемся позже. Если нет планов на сегодня, тогда пошли. Двоих девиц в поле зрения держать и делами заниматься в галерее немыслимо. А к трем фотографы приедут, экспозицию снимать. Поможешь?
И так тепло и спокойно становится, что из этой «чужой жизни» ее не выгоняют, что приглашают этой жизнью пожить. Так хорошо. Впервые за сутки и еще три часа. Самые гнусные сутки и еще три часа в ее жизни.