Театр тающих теней. Словами гения
Шрифт:
— Немедленно уехал бы отсюда, если бы не это ваше заточение! То один приставал с этими глупостями с Монтейру, ворошил прошлое, теперь вы!
— «Приставал с глупостями»?! — удивляется Комиссариу.
— Кто приставал? — взвиваюсь я.
После короткого разговора становится ясно — с вопросами о биологическом отце к Адмиралу Кингу приставал Профессор Жозе. Два дня назад. Ровно накануне падения Тиензу с крыши. Да, я еще тогда видела отставного адмирала и профессора внизу около бассейна, адмирал явно был недоволен разговором, резко отвернулся и ушел на лежаки в другой стороне бассейна.
Увести страдающего повышенным давлением отставного адмирала домой его родственникам не удается. Комиссариу только на вид простачок, а как вцепится, не отвяжешься — это я еще в момент нашего с ним первого разговора в полицейском участке, когда он из меня информацию о знакомстве с убитой, которую тогда считали Лушкой, вытягивал. И теперь вытягивает из Адмирала Кинга подробности вчерашнего разговора с профессором.
Отхожу в сторону, только обрывки фраз долетают:
— Говорил о причастности вашего биологического отца к убийству его матери Аражарир ди Кампуш?..
— Звучали ли в речи профессора Кампуша угрозы в отношении вас или сеньора Тиензу?
— Были ли вы знакомы с сеньором Тиензу ранее?..
Что ж, это его работа. Пусть занимается. А мне бы быстро ускользнувшую после собрания консьержку найти и с навороченным пылесосом, сожравшим мой брелок-талисман, разобраться.
Но и на этот раз найти Мануэлу я не успеваю. Оставшийся после собрания около бассейна неприметного вида мужчина, показавшийся мне знакомым, окликает. Даже не сразу соображаю, что окликает он меня по-русски:
— Не узнаете, Татьяна?
А вот и «русский след» не заставил себя ждать!
Всматриваюсь в его лицо, пытаясь стереть черты прошедших лет и понять, где и при каких обстоятельствах мы могли встречаться.
— Татьяна Малинина! Звезда перестроечного телевидения…
Председатель демократического движения Панин Андрей Александрович. Приходивший на эфир в Останкино накануне моей командировки в Спитак.
— …и любительница русского рока!
И капитан КГБ Панин, задерживавший нас с Олегом после рок-концерта. Сообщивший мне, что Лушка у Олега дома. С ним наедине.
— У вас что, в «Барракуде» собес для ветеранов спецслужб всех стран? Прошу прощения за «собес». Санаторий, скажем так.
Усмехается.
— Всегда ценил умных женщин, — уходит от прямого ответа Панин. И с тем самым выражением лица, с каким делают предложения, от которых невозможно отказаться, добавляет: — Еще поговорим. Есть что обсудить.
Интересно, что же? И что он здесь делает? Не канадку же, приставшую к олимпийской надежде советского спорта, он столько десятков лет пасет!
Отговариваюсь общими фразами, что еще увидимся, а пока мне пора идти, да, конечно, все вспомним, все обсудим, да, конечно, может, и по бокалу — не плевать же сразу в рожу человеку, которого не видела лет тридцать, с криками, что с кровавой гэбней я не пью!
В который уж раз делаю попытку дойти до Мануэлы и заняться поисками брелока, но снова не получается. Теперь Комиссариу идет мне навстречу. Так наедине, без посторонних мы сегодня еще не сталкивались. И странно будет теперь не отдать ему телефон Профессора Жозе, полицейский комиссар может это неправильно понять.
Отдаю. Вместе с фотографиями из «Голоса океана», звуковыми файлами и с паролем. Комиссариу смотрит на меня достаточно изумленно, снова бормочу что-то про опыт сценаристки детективных сериалов. И, дабы сэкономить Комиссариу время, добавляю, что у Профессора Жозе на мысе Сагреш была назначена встреча с отставным полковником Витором Сантушем. Который сейчас здесь, в «Барракуде».
Комиссариу набирает номер консьержки — почти кричу после него в трубку, чтобы Мануэла никуда не уходила, пока мы с ней не спасем из навороченного пылесоса мой брелок, узнает номер телефона в апартаментах, где остановился Герой Революции, набирает номер, что-то быстро говорит по-португальски, нажимает отбой и кивает.
— Идемте!
— Куда?!
— Разговаривать с Витором ду Сантушем.
— Так а я здесь при чем?!
— А кто видел его на мысе в момент покушения на профессора Кампуша!
Вздыхаю. Иду следом за полицейским комиссаром. Спасибо, хоть встречу с Героем Революции он назначил внутри здания, не придется дальше плавиться от жары, которую я переношу не лучше отставного адмирала.
Вместе с отцом спускается его сын, тоже полковник Пауло Сантуш.
— Почему вы так рветесь проведать профессора Кампуша? — с места в карьер начинает Комиссариу.
— Профессор назначал мне встречу, сообщив, что у него есть некая важная для меня информация, — отвечает старший Сантуш.
— Информация о чем?
— Это личное.
— Личное?! После вашей встречи профессора находят с проломленной головой, и вы говорите «личное»?! Нет и не может быть личного, когда речь идет о покушении на убийство? Вы, как военный человек, должны это понимать, — наезжает на Героя Революции полицейский комиссар.
Полковник ду Сантуш в летах. Сколько ему? Если в середине семидесятых, во время Революции гвоздик он был ее Героем, а героями тогда стали капитаны, организовавшие «заговор капитанов», — это я в «Википедии» успела прочитать, то он, скорее всего, был капитаном. Во сколько лет, интересно, в Португалии присваивают звание капитана? Если примерно как у нас, то на момент Революции гвоздик ему было около тридцати-тридцати пяти. С тех пор прошло сорок с лишним лет. Значит, ему за семьдесят. Выглядит отлично. Намного лучше, чем сгорбленный Луиш. Интересным мужчиной полковника можно назвать и сейчас, от одного взгляда мурашки по коже, а в момент Революции гвоздик от такого героя-капитана женщины, наверное, просто с ума сходили.
Но что это я… Мы тут, считай, допрашиваем плохого парня, пробившего симпатичному профессору голову, а я про мурашки… Кроме него, и подозревать некого, но…
Черт! То Профессор Жозе, подозреваемый в убийстве Каталины и покушении на убийство Тиензу, мне симпатичным показался, а теперь и подозреваемый в покушении на убийство самого профессора отставной полковник волноваться заставляет. Что ты будешь делать!
Сеньор Комиссариу моим метаниям не подвержен. Методично ведет допрос, чтобы я понимала, о чем речь, ведет допрос на английском. Герой Революции, как многие люди его поколения, выросшие в закрытых странах, на других языках говорит неуверенно, но, похоже, понимает. Иногда к его уху склоняется сын, переводит то, что отец мог не разобрать.