Театр теней: Фантастические рассказы
Шрифт:
Круто повернувшись, Уоррен вышел из пустого машинного зала, не дожидаясь других, и решительно зашагал обратно по проложенной в пыли тропе к разбитому шлюзу.
И… подле самого шлюза на полу сидел Бриггс. Сидел и неловкими пальцами рисовал в пыли завитушки. Тот самый Бриггс, которого посылали на родной корабль за мотком веревки.
— Бриггс,— резко спросил Уоррен,— что вы здесь делаете?
Бриггс посмотрел на капитана бессмысленно и весело.
— Уходи,— произнес он.
И продолжал рисовать завитушки в пыли.
Док Спирс объявил диагноз:
— Бриггс
— А можно обучить его чему-то сызнова? — поинтересовался Уоррен.
— Не знаю.
— После вас его осматривал Спенсер. Что сказал Спенсер?
— Сорок сороков всякой всячины,— ответил док.— А по сути все, что он сказал, сводится к практически полной потере памяти.
— Что же нам делать?
— Не спускать с него глаз. Следить, чтоб он не причинил себе вреда. Спустя какое-то время можно попробовать повторно обучить его чему-нибудь. А может, он сумеет перенять что– нибудь по своему почину. Главное — понять, что же такое с ним приключилось. Не могу пока сказать с уверенностью, связана ли потеря памяти с повреждением мозга. Вроде повреждений не видно, но утверждать определенно без серьезного диагностического обследования не берусь. А приборов для такого обследования у нас нет.
— Говорите, повреждений не видно?
— Ни единой отметины. Он не ранен. То есть нет никаких физических повреждений. Пострадал только мозг. Может, даже и не мозг, просто исчезла память.
— Амнезия?
— Нет, не амнезия. При амнезии больные находятся в замешательстве. Их преследует мысль, что они чего-то не помнят. В душе у них полная неразбериха. А Бриггс не ощущает никакого замешательства. По-своему он даже счастлив.
— Вы позаботитесь о нем, док? За ним же и впрямь нужен глаз да глаз…
Док невнятно фыркнул, поднялся и вышел. Уоррен крикнул ему вслед:
— Если увидите по дороге Лопоухого, скажите, чтоб зашел ко мне.
Док поплелся вниз по трапу. А Уоррен остался сидеть, тупо уставясь в голую стену перед собой.
Сначала Мак со всей своей машинной командой забыл, как запускается двигатель. Это был первый свисток, первый отчетливый сигнал, что все неладно, но неприятности-то заварились гораздо раньше, чем Мак обнаружил, что забыл азы своего ремесла! Команда разведчиков растеряла свои знания и умения почти с самой посадки. Как иначе объяснить, что они ухитрились так напортачить, разбираясь на свалке? При нормальных обстоятельствах они обязательно извлекли бы из частей инопланетного двигателя и аккуратно сложенных припасов какую-нибудь существенную информацию. И в общем, они даже сделали кое-какие наблюдения, только не сумели обобщить их. А при нормальных обстоятельствах сумма наблюдений непременно привела бы к незаурядным открытиям.
С трапа донесся звук шагов, но поступь была слишком живой для Лопоухого.
Это
Спенсер плюхнулся на стул без приглашения. И сидел, сжимая и разжимая руки, разглядывая их яростно и без слов.
— Ну? — поторопил его Уоррен,— Можете что-то доложить?
— Бриггс залезал в ту, первую, башенку,— выговорил Спенсер.— Видимо, вернулся с веревкой и обнаружил, что мы ушли. Тогда он влез наверх, обвязал покрышку петлей, а потом слез обратно и стянул ее наземь. Там она и лежит, примерно в футе от башенки, и веревочная петля на ней…
Уоррен понимающе кивнул.
— Да, он мог с этим справиться. Покрышка не слишком тяжелая. С ней можно было справиться и в одиночку.
— Там, в башенке, что-то есть.
— Вы туда заглядывали?
— После того что случилось с Бриггсом? Конечно нет. Я даже поставил часового с наказом не подпускать никого. Мы не вправе шутить с этой башенкой, пока хоть немного не разберемся, в чем дело.
— А что там, по-вашему, может быть?
— Не знаю,— ответил Спенсер,— Хоть идея у меня есть. Нам известно, на что эта башенка способна. Способна лишить вас памяти.
— А может, память стирается от испуга? — предположил Уоррен,— Допустим, в башенке что-то такое страшное…
Спенсер отрицательно покачал головой.
— Никаких следов испуга. Бриггс совершенно спокоен. Сидит себе радостный, как дитя, и играет с собственными пальцами или бормочет бессмыслицу. Но радостную бессмыслицу. Именно как дитя.
— А что, если его бормотание даст нам ключ? Поставьте кого– нибудь, чтобы слушал его все время. Даже если слова сами по себе почти ничего не значат…
— Ничего не получится. Пропала не только память, но и воспоминания о том, что эту память стерло.
— Что вы намерены предпринять?
— Постараться проникнуть в башню. Постараться выяснить, что там скрывается. Должен же быть способ забраться туда и выбраться живым и здоровым.
— Слушайте,— заявил Уоррен,— хватит с нас экспериментов.
— У меня есть интуитивная догадка.
— Никогда раньше не слышал от вас ничего подобного. Вы, господа, не полагаетесь на интуитивные догадки. Вы полагаетесь на установленные факты.
Спенсер поднял руку и ладонью стер выступивший на лбу пот.
— Не понимаю, Уоррен, что со мной стряслось. Сам знаю, что раньше никогда на догадки не полагался. Но теперь ничего не могу с собой поделать, догадки просто прут из меня и занимают место утраченных знаний.
— Так вы соглашаетесь, что знания утрачены?
— Разумеется, да! Вы были правы насчет свалки. Нам следовало бы справиться с делом много лучше.
— А теперь у вас интуитивная догадка…
— Догадка безумная,— сказал Спенсер,— По крайней мере, звучит она совершенно безумно. Наша память, утраченные нами знания должны были куда-то деться. А если нечто обитающее в башенке присвоило их? У меня дурацкое чувство, что утраченное можно вернуть, можно отобрать у похитителя назад,— Он взглянул на Уоррена с вызовом,— По-вашему, я рехнулся?