Театр Теней
Шрифт:
– Дети хорошо, – сказал человек сзади. – Страшно, да. Кто-то украл детей, кто-то обидел, ты с ума сходил. Но хорошо. Дети – хорошо.
Да, конечно. Может, Боб и проживет достаточно, чтобы об этом узнать, а может, и нет.
Теперь он знал цель своей жизни, то, что надо выполнить до того, как он погибнет от гигантизма.
Надо вернуть детей. Следовало им появляться или нет, сейчас они есть, каждый со своей генетической личностью, каждый живой. Пока их не похитили, они были для него лишь клетками в растворе – и важно было лишь, что одну из них имплантировали Петре, и эта одна будет расти и станет членом семьи. Но сейчас важны были все они. Все они сейчас для него были живы, потому что кто-то похитил их и хочет использовать.
Он теперь даже жалел тех, которые были уничтожены. Пусть даже тест был настоящим, пусть даже у них есть ключ Антона, какое же у него было право уничтожать их генетическую неповторимость лишь потому, что он ах как альтруистично хотел избавить их от скорби жизни
И вдруг он понял, что думает. Что значат эти мысли.
Сестра Карлотта, ты всегда хотела, чтобы я стал христианином, и не просто христианином, а католиком. Вот, видишь, я теперь думаю, что когда сперматозоид и яйцеклетка соединились, возникла человеческая жизнь и вредить ей нельзя.
Ладно, я не католик, и не было грехом хотеть, чтобы дети выросли для полной жизни, а не для одной пятой ее, которая досталась мне.
Но чем же я был лучше Волеску, уничтожая три из этих-эмбрионов? Он утопил двадцать два, а я три. Он ждал, пока они развивались почти два года – созревание плюс еще год, но в результате разве не то же самое вышло?
Прокляла бы ли его за это сестра Карлотта? Совершил ли он моральный грех? Получил ли он сейчас то, что заслужил, потерял пять за то, что сознательно уничтожил трех?
Нет, трудно себе представить, чтобы она сказала такое или даже подумала про себя. Она бы радовалась, что он вообще решил завести ребенка. И была бы довольна, что Петра беременна.
Но она бы согласилась и с тем, что о тех пятерых, которые попали в чужие руки, которые могут быть имплантированы в другую женщину и стать младенцами, о них он тоже не может забыть. Он должен найти их и спасти, вернуть домой.
12
Тушение пожаров
От: Хань Цзы
Кому: Тигр Снегов
Тема: Камни
Для меня радость и честь снова получить возможность предложить мой негодный совет Вашему блистательному величию. Мой прежний совет – не обращать внимания на кучи камней на дороге – был явно глупым, и насколько же мудрее поступили Вы, объявив переноску камней незаконной!
Сейчас мне снова предоставлено возвышающее право дать дурной совет Тому, Кому не нужны советы.
Вот проблема, так, как она мне представляется:
1. Издав закон против переноски камней, Вы не можете отозвать его, не проявив слабости.
2. Закон против переноски камней ставит Вас в необходимость арестовывать и наказывать женщин и детей, что тайно снимается на видеопленки и контрабандой вывозится из Индии, к великому неудобству Всенародного Государства.
3. Побережье Индии столь обширно, а наш флот столь малочислен, что контрабанду этих записей мы прервать не можем.
4. Камни перекрывают дороги, создавая препятствия на пути перевозки войск и грузов, срывая графики доставки.
5. Эти каменные кучи называются «Великой Индийской стеной» и другими именами, делающими их символом бунтовского вызова Всенародному Государству.
Вы испытываете меня, выдвинув предположение, что есть лишь две возможности, которые, как подсказывает Ваша мудрость, ведут к катастрофическим последствиям. Отмена закона или прекращение его проведения в жизнь поощрит дальнейшие беззакония. Более суровое его исполнение лишь породит мучеников, воспламенит оппозицию, опозорит нас среди невежественных варварских стран и поощрит дальнейшие беззакония.
Невероятным везением мне удалось выдержать Ваше проницательное испытание. Я нашел ту третью альтернативу, которую Вы уже увидели.
Теперь я понял, что Ваш план – наполнить самосвалы мелкой щебенкой и большими валунами. Ваши солдаты поедут в деревни, где построили эти новые, более высокие баррикады. Подогнав самосвалы к баррикадам, солдаты разгрузят щебень и камни перед кучами, но не поверх их.
1. Неблагодарный и непокорный индийский народ пусть задумается над различием между размерами Великой Индийской стены и Щебнем и Валунами Китая.
2. Поскольку Вы заблокируете въезд и выезд в каждую деревню, ни один автобус или грузовик не сможет ни въехать, ни выехать, пока жители не уберут не только Великую Индийскую стену, но и Щебень и Валуны Китая.
3. Щебень окажется для них слишком мелким, а валуны слишком крупными, чтобы легко их убрать. Усилия, которые им придется затратить на очистку дорог, послужат достаточным уроком без дополнительных наказаний отдельных лиц.
4. Любые видеозаписи, вывезенные из Индии, покажут лишь, что мы делаем с их дорогами то, что они делают сами, только в чуть больших масштабах. Единственное наказание, которое увидят иностранцы, – это что индийцы подбирают и переносят камни, а именно это они делали добровольно с самого начала.
5. Поскольку самосвалов в Индии мало и выгрузить щебень с валунами можно будет лишь в малой доле деревень, построивших Великую Индийскую стену, деревни для наказания должны выбираться тщательно, так, чтобы блокировать максимальное число дорог, прервав торговлю и снабжение по всей Индии.
6. Вы также обеспечите, чтобы достаточное количество дорог осталось свободным для нашего снабжения, но блокпосты будут расположены далеко от деревень и в таких местах, которые нельзя снять издали. Гражданские машины пропускаться не будут.
7. Некоторые деревни, страдающие от голода, будут снабжаться небольшим количеством провизии, которое доставит по воздуху Армия Китая. Наши солдаты придут как спасители, приносящие еду тем, кто невинно страдает за действия бунтовщиков и ослушников, блокирующих дороги. Мы обеспечим съемку этих гуманитарных операций наших военных и передачу материалов мировым агентствам новостей.
Я аплодирую Вашей мудрости, думая об этом плане, и благодарю Вас за позволение особе столь неумной, как я, ознакомиться с ходом Ваших мыслей и увидеть с изумлением, как Вы превращаете затруднение в урок для неблагодарного народа Индии. Если только у Вас, как в прошлый раз, нет еще более тонкого и мудрого плана, который мне не дано было постичь.
Неразумное дитя, что простирается у Ваших ног в надежде обучиться мудрости,
Питер не хотел вылезать из кровати.
Такого с ним никогда в жизни не было.
Нет, строго говоря, не так. Часто ему не хотелось вылезать из кровати, но всегда он оттуда выбирался. А сегодня он все еще лежал в половине десятого утра, хотя оставалось меньше получаса до пресс-конференции, назначенной в зале гостиницы «О. Генри» в его родном городе Гринсборо в Северной Каролине.
И даже на смену часовых поясов нельзя было сослаться – между Риберао-Прето и Гринсборо был всего час разницы. И будет серьезный скандал, если он не встанет. Значит, он встанет. И очень скоро.
Хотя это без разницы. Пусть он сейчас все еще носит титул Гегемона, но во многих странах еще есть люди с титулом «король», «герцог» или «маркиз», которые при этом служат поварами или фотографами или ремонтируют автомобили, чтобы заработать на жизнь. Наверное, придется вернуться в колледж под другим именем и выучиться какой-нибудь профессии, вроде как у отца, а потом работать на какую-нибудь компанию.
Или пойти в ванную, налить полную ванну, лечь и вдохнуть воду. Несколько мгновений страха и судорог, а потом решены все проблемы. На самом деле, если при этом несколько раз как следует себя стукнуть в разные места, будет похоже, будто он дрался с кем-то и был убит. Даже могут счесть погибшим героем. По крайней мере могут подумать, будто он настолько важен, что у него есть враг, который счел его достойным ликвидации.
И вообще, думал Питер, я сейчас встану и пойду под душ, чтобы не выглядеть перед репортерами таким заспанным.
И еще надо приготовить заявление. Что-нибудь вроде «Почему я еще более жалок и глуп, чем может показаться по моим недавним действиям».
Учитывая, как ему последнее время везет, его могут вытащить из ванны, реанимировать, а потом кто-нибудь заметит синяки на теле и отсутствие нападавшего, а тогда разнесется весть о его жалкой попытке выдать суицид за убийство. Жизнь окажется еще более бессмысленной, чем сейчас.
Еще раз постучали в дверь. Что, горничная не видит табличку «не беспокоить»? На четырех языках написано. Может ли быть, что она ни на одном из четырех читать не умеет? Тогда и ни на каком пятом тоже.
Двадцать пять минут до пресс-конференции. Я что, задремал? А хорошо бы. Просто… задремать. Извините, проспал. Был очень занят. Тяжелая работа – отдавать убийце с манией величия все, что я в жизни построил.
Тук-тук-тук. Хорошо, что я себя не убил; этот стук помешал бы сосредоточиться и разрушил бы всю сцену смерти. Надо бы мне умереть, как Сенека, с остроумными последними словами. Или как Сократ, что было бы труднее, поскольку у меня нет цикуты, зато есть ванна. А вот лезвий нет. Еще не настолько борода отросла, чтобы они понадобились. Лишнее свидетельство, что я просто глупый мальчишка, которому нечего было давать роль в мире взрослых.
Дверь отворилась и задержалась на защелке.
Какое безобразие! Кто смеет открывать его дверь запасным ключом?
И не только ключом! Кто-то просунул инструмент и убрал защелку. Дверь распахнулась.
Убийцы! Ладно, пусть его убьют в кровати. Он не забьется в угол, не будет умолять не убивать.
– Бедная детка, – сказала мать.
– Он расстроен, – сочувственно сказал отец. – Не смейся над ним.
– А я вот вспоминаю, через что прошел Эндер. Изо дня в день, несколько недель подряд драться с муравьями до изнеможения, и он всегда был готов вскочить и снова драться.
Питер чуть не заорал. Как она смеет сравнивать то, через что прошел он, с мифическими «страданиями» Эндера? Эндер никогда даже битвы не проигрывал, она забыла, что ли? А он, Питер, только что проиграл войну! Ему положено спать!
– Готов? Раз, два, три!
Матрац под Питером поехал в сторону. Питер неуклюже шлепнулся на пол, стукнувшись головой о кровать.
– Ай! – вскрикнул он.
Не правда ли, последнее слово, достойное, чтобы его запомнили потомки?
Как великий Питер Виггин, Гегемон Земли (и, разумеется, брат Эндера Виггина, святого спасителя), встретил свой конец?