Тебе больно?
Шрифт:
— Здесь все еще кто-то живет, — говорит она мне. — Кажется, я видела свет.
Я делаю паузу, побуждая ее остановиться и повернуться ко мне лицом, пока я смотрю на вершину маяка. Похоже, что им не пользовались уже много лет, но, наверное, впервые я верю, что она говорит правду. Если это так, то у нас есть хороший шанс выбраться отсюда.
— Мы будем осторожны, — заверяю я ее, приглашая продолжать путь.
— Или ты думаешь, что здесь водятся привидения? — Сойер вырывается, как будто физически не в состоянии больше сдерживать вопрос. — Может, у меня галлюцинации.
— Я думаю, что призраки — это наименьшая из наших забот, — отвечаю я. — Голод и обезвоживание немного более охренительны.
— Ну, и что хуже? Умереть от голода или умереть от страшных призраков? — отвечает она.
— Что быстрее?
Она кивает.
— Ладно, ты меня понял. Тогда пусть боги бобов благословят нас.
— Что? — я огрызаюсь, мое раздражение усиливается. Даже потерпев кораблекрушение, она не может перестать болтать.
— Боги бобов, — повторяет она, дойдя до последней ступеньки и выйдя на цементную дорожку. — Консервированные бобы переживут апокалипсис. Они всегда остаются в шкафах под номером один после конца света. Так что, я думаю, они будут в этом заброшенном маяке, который потенциально не видел жизни со времен динозавров.
— В том, что ты сейчас сказала, так много неправильного.
Не обращая на меня внимания, она бросает взгляд через плечо.
— Будь осторожен. От бобов у тебя будет метеоризм.
— Сойер, прекрати, блять, болтать.
— Это помогает мне справиться с беспокойством.
— Да, но это не помогает от головной боли. Теперь отойди от меня. Сначала я хочу убедиться, что здесь безопасно, — огрызаюсь я, хватаю ее за руку и физически тащу назад, когда она чуть не наступает на кусок стекла.
— Остынь, — огрызается она, вырываясь из моей хватки.
— Ты собиралась наступить на стекло. Ты чуть не поранилась. Иди туда, куда иду я.
— Мой герой, — ворчит она, ядовитым тоном. Но я игнорирую ее, приближаясь к грязной и расколотой деревянной двери. Это зловещее чувство становится все глубже, и я начинаю думать, не стоит ли мне просто попытать счастья у океана.
Остановившись перед дверью, я несколько раз стучу в нее и жду несколько долгих мгновений. Тишина.
Медленно поворачиваю ржавую ручку и обнаруживаю, что она не заперта. Дверь со скрипом открывается, и меня сразу же ошеломляет запах плесени и спертого воздуха.
Мы попадаем прямо в небольшую гостиную. Справа стоит синий диван, рядом с ним маленькая тумбочка, а сверху — лампа, вокруг которой разбросан хлам. Между моими бровями образуется складка, когда я замечаю пули и то, что выглядит как старинный ключ. Складка углубляется, когда я замечаю портативный камин перед диваном, стоящий рядом с крошечным телевизором на подставке.
В камине скопился пепел. Приложив руку к черному металлу, я почувствовал, что он горячий.
Мой взгляд обегает комнату, мышцы напрягаются от настороженности. Крайняя левая стена заставлена книжными шкафами, заполненными потрескавшимися корешками и, похоже, детскими книгами. На торцевом столике тонкий слой пыли, и только несколько паутинок драпируются вдоль отслаивающихся
Прямо впереди дверь, ведущая в большую кухню и столовую, и мой желудок скручивается, когда я прохожу дальше. Белые шкафы покосились и прогнили, одна из дверей слегка приоткрыта. Слева стоит большой деревянный стол, под ним — грязный ковер. Справа — винтовая лестница, ржавчина разъедает черный металл.
— Это грязная посуда в раковине? — спрашивает Сойер тихим тоном.
Очевидно, что это посуда.
Но как кто-то может выжить здесь в одиночку?
В тот момент, когда я уже готов повернуться к лестнице, меня хватает за руку чья-то рука, и страх впечатывается в мою кожу под ее острыми ногтями.
Раздается неприятный шум, когда кто-то спускается по ступенькам, но я быстро отвлекаюсь, когда понимаю, что смотрю на ствол дробовика. За ним стоит невысокий пожилой мужчина с бородой до пояса и грозным выражением лица под поношенной красной шляпой.
— Не хотите сказать мне, почему вы в моем доме? — медленно спрашивает он, его голос скрипит сильнее, чем деревянные полы.
Медленно я поднимаю руки, и Сойер прижимается к моему боку, пристраиваясь позади меня. У меня возникает искушение оттолкнуть ее к чертовой матери, но то, что она прижимается ко мне, сейчас волнует меня меньше всего.
— Мы попали в шторм и потерпели кораблекрушение. Мы стучали, но никто не ответил, — объясняю я ровно.
— Извините за вторжение, сэр, — бросает Сойер. — Нам сейчас некуда идти.
Старик смотрит на Сойер, и я вижу, как смягчаются его глаза. Дробовик или нет, но я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы отпихнуть ее подальше за спину и сказать этому ублюдку, чтобы он нашел что-нибудь еще, чтобы поваляться на луне. Она может быть сиреной, но я могу причинить ей боль так же, как и защитить.
Через несколько долгих секунд он опускает пистолет, бросая подозрительный взгляд в мою сторону.
— Бурю можно было увидеть за милю, — ворчит он.
Я скрежещу зубами, мышцы на челюсти пульсируют, но я воздерживаюсь от того, чтобы наброситься на него. В любом случае, он прав.
— И я прав, — продолжает он. — Я позволю вам остаться здесь. Чем больше, тем веселее, я полагаю.
Он ковыляет в сторону кухни, и тут я замечаю, что его правая нога — деревянная палка. Его походка неровная, древний протез слишком короткий, даже для его маленького роста.
Я нахмуриваю брови. Как давно этот человек здесь?
— Меня зовут Сильвестр, — представился он, бросив взгляд через плечо.
— У вас здесь есть радио? — спрашиваю я. Мне все равно, кто он такой, главное — как, черт возьми, нам выбраться из этого забытого острова.
Он ворчит, открывает шкаф и достает две кружки, а затем захлопывает его, похоже, обеспокоенный моими манерами.
Я просто смотрю, ожидая ответа.
— Боюсь, что нет, — наконец отвечает он, бросая на меня еще один невыразительный взгляд, прежде чем повернуться и вытащить из машины кофейник.