Тебе держать ответ
Шрифт:
Петунии были на месте, в месиве черепков и земли. Убийцы не было.
И тогда Эд Эфрин, он же Эдвард Фосиган, выругался так, как ему хотелось с того самого мгновения, когда он запрыгнул в окно милашки Нэнни. По-народному, по-простецки.
Но, как и следовало ожидать, это мало помогло.
Уже выводя из стойла своего коня и вяло отмахиваясь от многословных извинений, которыми его осыпала перепуганная и донельзя раздосадованная матушка Астра, Эд подумал, до чего странно всё сложилось. Но развивать эту мысль далее не стал — для этого ему требовалась ясная голова, уединённое
Эд двинулся извилистыми трущобными улочками вверх, к кварталу Тафи. Он не сомневался, что конь, на которого он усадил своего подопечного, понёс в сторону Верхнего города, к родной конюшне. Малец, которого Эд ссадил наземь столь бесцеремонно, мог, впрочем, быть и приезжим, и тогда конь со своим новым седоком запросто мог заплутать. Тревога за их судьбу и вынудила Эда покинуть «Подвязку» так скоро. Впрочем, расследование не заставит себя ждать — причём на столь высоком уровне, что матушка Астра триста раз проклянёт тот день, когда её девочки раздвинули ножки перед Эдом Эфрином…
И перед Квентином Фосиганом.
Положившись на удачу, Эд двигался мимо ратуши к воротам (на часах была четверть второго пополуночи), оттуда через Верхний город к замку — и не прогадал. Ворота, разумеется, были заперты — к большому неудовольствию его юного друга, нерешительно топтавшегося неподалёку от них и вздрагивавшего от каждого звука. Звуков, впрочем, было немного — Верхний город, в отличие от Нижнего, ночами был тих и по большей части безмятежен, и ночную тишину нарушала лишь нестройная песня, доносившаяся с соседней улицы, ленивый лай собаки и храп какого-то благородного лорда, валявшего в сточной канаве.
«Тихий, мирный, вечный город Сотелсхейм, самое безопасное место в мире», — подумал Эд, подъезжая шагом к топтавшемуся у крепостной стены парнишке.
— Что, мой лорд, какие-то сложности? — поинтересовался он. — Не можем попасть в родную обитель?
Мальчишка, казалось, даже не заметил его приближения — так он вздрогнул, услышав чужой голос. Конь тоже вздрогнул, ошарашенный сменой седока и бесцельной скачкой; он всхрапывал, кося на мальчишку глазом, и дёргал из рук уздечку.
— Ворота запираются на ночь, мой лорд, вы разве не знали? Ну конечно, откуда вам знать.
— Эд! — выдохнул, признав его наконец, Квентин Фосиган, и облегчённая улыбка расплылась по его бледному лицу. Опытный родитель либо воспитатель при одном взгляде на это лицо понял бы, что увещевания и выволочки не нужны — парень уже сам прекрасно осознал всю бездну
— Эд… — повторил, будто всё ещё не веря, единственный сын Грегора Фосигана, и тот коротко усмехнулся в ответ.
— Я, мой лорд. Но что бы вы делали, будь это кто-то другой?
Не дожидаясь ответа, он забрал поводья краденого коня у Квентина из нетвёрдой руки — и, выпустив их, хлопнул лошадь по крупу.
— Пошёл. Ну, пошёл, давай, давай, — негромко, но твёрдо проговорил он, похлопывая коня по лоснящейся в лунном свете шерсти. Лошадь тихо фыркнула и пошла вперёд, цокая копытами.
— Что ты делаешь?! — изумлённо спросил Квентин.
Эд отвернулся от лошади, шагнул вперёд, прямо на Квентина, заставив его попятиться, и наступал, пока мальчишка не упёрся спиной в стену.
— Что ты…
— Ничего особенного, — сказал Эд, упираясь свободной от поводьев ладонью в камень над его плечом. — Всего лишь пытаюсь снять себе мальчика на ночь. Мальчик поломается для вида, но шуметь не будет. Ясно?
— Ч-что? — пролепетал Квентин, с ужасом глядя на Эда и опасливо косясь на морду коня, маячившую над его правым плечом.
— Что слышали, милорд, — ответил Эд. — Именно так это должно выглядеть со стороны.
Только тут до Квентина донеслись шаги и голоса, которые Эд, не столь смятенный, услыхал минутой ранее. К замковым воротам ехали люди — трое или четверо всадников, все подвыпившие, судя по тому, как громко они говорили и как неровно цокали копыта их коней. В тот миг, когда Квентин наконец понял, что от него требуется, и замер, вжавшись в стену, всадники как раз поравнялись с ними.
— Клянусь задницей Молога! Это же лошадь Эфрина! — воскликнул один из всадников, придержав коня. — Эфрин! Это ты?
— Нет, не я, — отозвался тот, теснее прижимаясь к затаившему дыхание мальчику. Они стояли у обочины, свет факела падал на коня Эда и частично на него самого. Мальчика же рассмотреть было почти невозможно — мужчина и лошадь скрывали его от наблюдателей полностью, во всяком случае, Эд очень на эта надеялся. — Отвали, Лордан.
— Ты что же, в «Рог» сегодня не собираешься?
— Нет, — внятно проговорил Эд, и тут кто-то из спутников Лордана, чуть менее пьяный, одёрнул его:
— Да отцепись ты. Видишь, он себе уже подыскал дельце на ночь. Бедная леди Магдалена!
— Бедный лорд Грегор! — поддакнул третий всадник, и вся компания зашлась хохотом. Эд криво улыбнулся им через плечо и отвернулся, демонстрируя полную потерю интереса к бестактным знакомцам. Те проехали мимо, продолжая похохатывать и кидая в адрес Эда сальные шуточки. Тот терпеливо выждал, пока они доберутся до ворот, взорвутся бранью по поводу того, что они заперты, повернут обратно и скроются из виду. И лишь тогда отстранился от помертвевшего Квентина, не убрав, впрочем, руку со стены над его плечом.