Тебе меня не получить
Шрифт:
Они и выбрались всё-таки, отползая от болота провала потихонечку, обдирая ладони в кровь. А когда пол снова стал незыблемым, Грая только и хватило на то, чтобы перевернуться на спину, дыша со всхлипами, как вытащенная из воды рыба.
– Чтобы я… Чтобы ещё хоть раз… – судорожно всхлипнул растянувшийся рядом Олден. – Да никогда!
– Не зарекайся, – хрипнул Барс, стоящий, опершись обеими руками о колени. – Если у командира жениться в привычку войдёт…
Олден приподнял голову, одарив брата долгим проникновенным взглядом, и опять улёгся, обстоятельно и уже не так надсадно рассказав, куда следопыту
– А где… эти? – Грай неопределённо покрутил рукой в воздухе.
Встать, да даже просто приподняться, казалось делом несовершаемым. Плечо ныло так, будто его из сустава уже выдернули. Всё-таки весил красавчик-блондин на самом деле немало.
– Эти? – Барс, не выпрямляясь, глянул через плечо. – А с ними Лис разбирается. Разобрался уже. Почти. Мне-то как-то неудобно было. Я дам не бью.
– И он не бьёт, – заметил Олден, рассматривая что-то в стороне.
Грай тоже посмотрел и тут же отвернулся, сглотнув кислый ком, подкативший к горлу. В том, что валяющаяся неподалеку тварь при жизни была «дамой», сомневаться не приходилось – отвисшие, сморщенные как пустые бурдюки груди непрозрачно намекали на её половую принадлежность. Вот только лысая голова стервятника с внушительным клювом никак не кантовалась с почти нормальным, пусть и старушечьим телом. Вернее, торсом – всё, что было ниже пояса, отсутствовало, попросту оторванное.
– Ну да, я предпочитаю их сразу убивать, – буркнул Лис, вырастая над Граем. – Вопросы?
Рыжий, нехорошо сощурившись, слизнул с тыльной стороны ладони брызги крови.
– Есть один, – признался Олден, подкладывая под голову руку для удобства лежания. – Вот говорят, будто коты, когда им делать нечего, причиндалы себе вылизывают. А ты чем на досуге развлекаешься? Эй, чего? – возмутился красавчик, заработавший пинок от Барса. – Я же не про тебя, а вообще. Так сказать, гипотетически.
– Болтун, – проворчал Грай, наконец, садясь. Для того чтобы лишних звуков не издавать, пришлось поднапрячься. Болело буквально всё, даже то, что болеть, кажется, в принципе не может. Например, волосы. – Трепло, – подумал и добавил: – Кретин.
– На себя посмотри, – обиделся Олден. – Ладно, куда дальше-то? Только попробуй в этот раз поконкретнее. А то я на «где-то там» ориентируюсь хреново.
– Это я заметил, – буркнул экзорцист, растирая шею, – Сейчас.
Правда, бурчал он, скорее, для порядка. Если сам только примерно чувствовал, где девушка находится, то чего от красавчика ждать? Ты ему: «Примерно в той стороне», а он тебе: «Тогда куда-то туда». Каков навигатор, таков и лоцман. Потому и собрали, кажется, на себя все ловушки и всех тварей этого проклятого Шестерыми Лабиринта.
– Сейчас, – повторил Грай, закрывая глаза.
Нить снова была с ним – вся, целиком, с жемчужинами-мирами, существовавшими от начала веков и до скончания времён. Вот прямо за поворотом коридора, буквально в десятке шагов от них, претворялся оплывшей статуей портал. И экзорцист знал, в какой мир он ведёт. В нём были летающие острова и странные рогатые лошади, а сам Грай там едва успел родиться: счастливый, весёлый и сытый пускал слюнявые пузыри в колыбели. Атьер даже чувствовал тяжесть молока в животе и мягкость пелёнок. Он многое чувствовал.
Но не её. Девушку он не ощущал. Совсем. Остались лишь Темнота и Тишина.
***
Брачные браслеты доморощенные шутники иначе как кандалами не называли, мол: «Хорошая жизнь с наручников не начинается». Но всё-таки большинство эльдов предпочитали грешить, предварительно припрятав символ супружеской верности под подушкой или ещё подальше. Суеверия суевериями, а кто знает Шестерых? Вот возьмут и правда мужской силы лишат, а у женщин… Ну, зарастёт у них всё, чтоб, значит, больше о грехах совсем не думалось. А то, понимаешь, многие думы – многие печали.
Ора искренне считала, что предрассудками не страдает, а к браслету попросту привыкнуть не успела, потому его места в своей жизни не определила – он это за атьеру сам сделал. Жгучая боль перепоясала запястье, да так, будто Роен руку в костёр сунула – и не в пламя, а в самые угли. И тут же огненное кольцо стало сжиматься, вплавляясь в кожу, стискивая запястье, плюща мускулы о кости.
Атьера взвизгнула ошпаренной кошкой, вывернулась из лап демона, судорожно пытаясь содрать когтями браслет. Странно, но украшение оказалось холодным, и кожа под ним выглядела такой же, как всегда. Да и боль начала утихать, но не быстро, потихонечку, словно грозя: «Я тут, рядышком, никуда не делась».
Роен потёрла руку, сдвинула браслет вверх по запястью, потом вниз – жжение почти совсем прошло. Зато груди было необычно просторно и прохладно. Ора с трудом проглотила новый визг, стягивая разодранный до пояса лиф платья. Губы ныли и, кажется, припухли, шея, плечи и поясница ныли тоже, будто она по щебёнке каталась. К нёбу одновременно липли сладость, терпкость и едкая кислота.
Девушка, сгребя рваную ткань у ключиц в горсть, тыльной стороной ладони с силой растёрла рот. Стало ещё гаже. Демон, стоявший в паре шагов, усмехался, будто метания атьеры его забавляли. Впрочем, наверное, так оно на самом деле и было.
– Успокоилась? – спросил рогатый лениво. – Цацку сам Владыка заговорил?
– Благословил, – невесть зачем поправила Ора, старательно косясь в сторону.
Прочувствовать и осознать до конца, что же это такое только что произошло Роен ещё не успела, но ей уже очень хотелось немедленно вымыться, желательно изнутри, потому что от пяток до самого темечка в ней колыхалось гнилостное болото стыда ничуть не менее жгучего, чем недавняя боль. И от того, что демон, кажется, прекрасно понимал, что с ней творится, становилось совсем невыносимо. Наверное поэтому атьера и не рванула, куда глаза глядят, и не зарыдала, а, прикусив щёку клыками, заставила себя опустить руки, выпрямиться, глядя на рогатого. Тот ухмыльнулся ещё шире.
– Ну что, продолжим? – предложил он. Если бы не рокочущий бас, то его тон звучал бы почти игриво. – Только игрушку сними, мешает.
– Не в этой жизни, – пробормотала Ора.
Вышло это неплохо, даже гордо. Вот только язык задевал за шершавое нёбо, цеплялся, отчего желудок спазмами сжимало. А, главное, идей, как прекратить происходящее не было ни одной. Бежать? Не вариант. Гордо удалиться? Куда? Это имело бы смысл, сумей она хотя бы запереться. Двинуть его по физиономии или пониже пояса? Мысль казалась заманчивой, но неосуществимой, а попытка могла привести к мало предсказуемым результатам.