Тебе назло
Шрифт:
— Да. Я решила, что буду на чужом опыте учиться запирать двери. — Пальцем на дверь указала. — Запирай.
Последние мои слова Генка, кажется, пропустил мимо ушей.
— Застукала их, что ли?
Пришлось признаваться.
— Не могу сказать, что сильно удивилась, но определённый стресс испытала. От неожиданности, наверное. И вот думаю теперь, может мне на чувстве их стыдливости сыграть? Скажу папке, что мне нужно успокоиться, пережить, принять это… А ты меня свозишь в дом отдыха на пару дней, чтобы я отвлеклась и забыла. — К тому моменту, как я договорила, как раз расстегнула последнюю
— На каком чувстве ты играть собралась? Стыда?
Я тоже рассмеялась.
— Ну, а что делать?
Он стоял передо мной, уперев руки в бока, и лишь смотрел, сам раздеваться не собирался, даже пиджак не снял. Пришлось руку протянуть, за пряжку ремня Завьялова схватила и притянула ближе к себе.
— Что ты стоишь?
— Да не знаю, думаю. — Он на дверь обернулся. — Может, ко мне поедем?
— Я не могу, мне к Лёве надо. Да и вдруг папка приедет, и ему сообщат, что мы вместе уехали. Он же меня под домашний арест посадит.
— Вась, твой выбор ему определённо не нравится.
— Конечно, не нравится. — Я ремень его расстегнула. — Разве он может единственной дочери в мужья себя пожелать? А даже Ника говорит, что вы одинаковые.
Генка сделал страшные глаза, но пиджак, наконец, снял, на стол его кинул, а потом ко мне наклонился. Я сама его поцеловала, обняв одной рукой за шею, и даже застонала от удовольствия, получив в ответ не благоразумный поцелуй, а такой, что меня сразу жаром изнутри окатило.
— Надо придумать что-то, — проговорила я сбивчиво между поцелуями. — Дать ему понять, что уже поздно… нравственность мою блюсти. — Я голову откинула, чтобы Завьялову было удобнее меня поцеловать. — Иначе я тоже долго не выдержу. Какой там год…
Генка на локте приподнялся, в лицо мне заглянул.
— Вот как ты умеешь выбрать момент для разговоров, я прямо удивляюсь.
Я рассмеялась и притянула его обратно.
— Всё, молчу.
Дверь мы открыли только через час. Но что этот час для меня значил! Я прямо душой отдохнула. Мы ещё на диване полежали, обнявшись, я всё вслух рассуждала о том, как бы нам завтра сбежать в дом отдыха на выходные, Генка по большей части молчал, мне даже показалось в какой-то момент, что дремал, но выглядел довольным и сытым, что ли. Я голову к его груди склонила, поцеловала, а потом щекой прижалась. И попросила:
— Не дари мне больше цветы.
Завьялов фыркнул от смеха, но глаз не открыл.
— Вообще?
— Сейчас мне очень хочется сказать, что да.
Когда я себя в порядок привела, Генка дверь открыл, а потом руку мне протянул, чтобы помочь с низкого дивана подняться. К себе притянул и снова поцеловал.
— Давай в ресторане поужинаем сегодня? Ещё один семейный ужин будет явно лишним.
Он мне в губы улыбнулся.
— Я тоже так думаю.
Я по груди его погладила и похвалила:
— Но притворяешься ты хорошо, я даже не ожидала.
— Это плохо?
— Это настораживает. Оказывается, я про тебя чего-то не знаю.
— Не бери в голову. Главное, что я о тебе всё знаю, этого вполне достаточно.
Я по плечу его стукнула, но сказать ничего не успела, в дверь постучали.
— Ген, ты у себя? — В кабинет Оксана заглянула, меня увидела и сразу поскучнела. — Мне поговорить с тобой надо, — сказала она брату, правда, уже более тусклым тоном.
— Я пойду, — сказала я, проявляя чудеса благодушия. Взяла свою сумку, Оксану аккуратно обошла, и направилась к двери. На пороге оглянулась и послала Завьялову воздушный поцелуй. Тот хоть и смотрел на меня, но и бровью не повёл, только глаза вспыхнули, но он тут же к сестре повернулся. А я за дверь вышла, плотно её прикрыла за собой, и помедлила пару секунд, решая, стоит мне знать, о чём Оксана Генке говорить будет, или обойдусь. Не знаю, кому как, а лично мне в детстве никогда не говорили, что подслушивать нехорошо. Как не подслушивать-то, особенно, если разговор непосредственно тебя касается, и возможность предоставляется всё узнать? Да и кто, собственно, удержится? Правила и законы сочинять хорошо, а вот исполняют их далеко не все. Наверное, только самые порядочные. Я таких в своей жизни, кстати, не встречала никогда.
От искушения меня спасла горничная, появилась в коридоре с подносом в руках, на меня посмотрела, поздоровалась, а я ей кивнула, и от двери отошла. Ладно, можно подумать, я так не догадываюсь, о чём разговор пойдёт. Одно из двух — либо "денег дай", либо "Василиса тебе не пара". Я по коридору прошла, за угол завернула и со Стасиком столкнулась. Причём, столкнулась натуральным образом. Налетела на него, или он на меня, не суть важно, но я отшатнулась, на высоких каблуках покачнулась, и ему пришлось меня поддержать. А поддерживать Стасик умел, вот эта черта у них с Генкой семейная. Вроде бы из благих побуждений меня подхватил, но как-то умудрился всю меня облапать, оставалось только руку мне под подол запустить. Я разозлилась и с силой его оттолкнула от себя.
— Руки длинные, что ли?
Стасик разулыбался, меня разглядывая, ещё на шаг отступил и окинул меня долгим взглядом.
— Василиса. Привет.
— Да? Ты только узнал? — Я широкий ворот блузки поправила, потом кулон вернула на положенное ему место — на середину груди. И нахмурилась, догадавшись в какую сторону Стас путь держит. — У вас семейный совет?
— А? А-а. Да нет, просто зайти решил.
Я взглянула на него со снисходительностью.
— Кому ты врёшь?
Стас нахально усмехнулся.
— А ты тоже братца моего навещала? — И вдруг опомнился, приблизился ко мне и таинственным шёпотом поинтересовался: — Слушай, а правду говорят, что ты Генку в оборот взяла?
— Не твоего ума дело.
— Почему это не моего? Мы же с тобой почти семья.
— Кто? — Я в лицо ему смотрела, потом по руке ударила, когда он ко мне снова полез. — Нашёлся родственничек. — Я пошла вверх по лестнице, чувствуя взгляд Стаса, а потом через плечо обернулась, но он уже скрылся за углом. Я слышала его шаги по коридору, остановилась, вновь задумавшись. Такая активность Генкиных родственников меня настораживала.