Тебе назло
Шрифт:
Словно почувствовав моё смятение, Генка позвонил.
— В гостиницу не приедешь, что ли?
— А ты меня ждёшь?
— Ну, в общем, да.
— Я не знаю…
Он помолчал, видимо, уловив в моём голосе напряжение, и затем поинтересовался:
— Что-то случилось?
Я кашлянула в сторону, и постаралась ответить бодро.
— Ничего. Мы с Никой по магазинам ходим.
Та кинула на меня удивлённый взгляд, но говорить ничего не стала, только усмехнулась. И Генка в трубку хмыкнул, а после насмешливо протянул:
—
— Ну, передай.
— Что значит "ну"? Вась?
— Ой, Ген, ну что ты пристал! Приеду я! Но попозже!
Я телефон выключила и в сумку его сунула. Волосы с лица нервным движением откинула.
— И нечего так на меня смотреть, — сказала я Нике. — Не по телефону же мне ему говорить! Я должна быть рядом, когда узнает… Хоть "скорую" вызову, а то ребёнок до рождения сиротой останется.
— Мда, — проговорила Ника чуть слышно. — Хотелось бы мне это увидеть. Лицо Генкино в этот момент.
Я кинула на мачеху укоризненный взгляд.
— Тебе не стыдно?
Та заулыбалась.
— Нет. Это было бы расплатой за все его придирки ко мне.
— А за твои к нему?
— Ну, я не беременна, ничем помочь не могу.
Я потёрла лоб, чувствуя, что голова болеть начинает.
— Это просто кошмар.
— Только в первые два дня. А потом свыкнешься с этой мыслью, успокоишься, и всё наладится.
Я беременна. Беременна! Я произносила это мысленно раз за разом, а когда отвлекалась на что-то другое, эта мысль возвращалась, обжигая. И если утром, у меня внутри от страха всё немело, то теперь ожило и запульсировало со страшной силой. Наверное, у меня давление поднялось. Первый раз в жизни. У меня разболелась голова, в висках стучало, и меня снова тошнило. Ника сказала: давление, и я поверила. Сегодня я во что угодно поверить могу. В Бога, в беременность, в давление… Мир с ног на голову перевернулся.
Мы вернулись в Яблоневку, Нике я сказала, что хочу побыть одна, с чем она спорить не стала, и уже через минуту я заперлась в своей комнате, выключила телефон и легла. Я не могла ни о чём думать. Просто лежала, уставившись в потолок, на часы смотрела, не понимая, чего жду.
А если Генка не захочет? Скажет об этом в открытую… Или промолчит, но по его глазам я пойму, что ему не нужен ребёнок? Тогда мне что делать?
Я снова лоб потёрла и на постели села, осознав, что больше не могу просто лежать и думать, что будет. Нужно поехать и узнать. В конце концов, мне с некоторых пор волноваться вредно.
Но, как оказалось, моя новость не была этим днём главной. Когда я приехала в гостиницу, Генку в кабинете не застала. Подёргала ручку запертой двери, потом спустилась снова в холл, и у охраны поинтересовалась, куда их начальство делось.
— Так Геннадий Михайлович только утром был, — сообщили мне, — а потом уехал куда-то. Очень торопился.
— Торопился? —
— Да, бегом бежал.
Вот тут я вспомнила про выключенный телефон. Из сумки его достала, включила, и сразу увидела несколько непринятых вызовов — от Генки, а потом смску: Стас в тюрьме!!! Именно так, с тремя восклицательными знаками, я ещё на номер отправителя внимание обратила, но он оказался незнакомым. Вряд ли бы Генка это написал, он про знаки препинания вообще редко вспоминает. А тут целых три восклицательных знака. Я дошла до стойки информации, поняла, что Оксаны на рабочем месте нет, и, невежливо потеснив клиентов, сама в окошко заглянула, немного напугав девушку за стойкой. Та меня, без сомнения, узнала, но от этого, кажется, ещё больше насторожилась.
— Оксана где? — отрывисто поинтересовалась я.
— Оксана?
Я указала на пустующее окошко.
— Где она?
— Так она ушла… у неё дома что-то случилось. Она с Геннадием Михайловичем уехала.
Час от часу не легче.
Генка на звонок ответил не сразу. Сначала его телефон оказался недоступен, потом, когда появились гудки, он его и вовсе выключил, но чуть позже сам мне позвонил.
— Что случилось? Ты где? — накинулась я на него.
— У матери, — негромко проговорил он. — Стаса арестовали, сегодня ночью. Несколько часов назад нам сообщили.
— За что?
— Да… — Завьялов раздражённо хмыкнул, а после, понизив голос, начал рассказывать: — Этот идиот человека сбил, на чужой машине. И вдобавок ко всему, у него наркотики нашли.
Я лишь головой качнула.
— Точно идиот.
— И дома ещё припрятанное нашли. Обыск недавно закончился. У матери почти инфаркт.
Вот в "почти" я верю. У неё скорее истерика, приступ бешенства, но никак не инфаркт. Не тот она человек, чтобы с инфарктом слечь. Как бы грубо это не прозвучало.
— И что, он дома наркотики держал? У матери под носом?
— Представь себе. Он их в материн зимний сапог спрятал.
Подобного только от Стасика ожидать можно. Специально такого не придумаешь, это полёт фантазии.
— А ты что? — спросил Генка.
Я от его вопроса вдруг перепугалась, снова вспомнила про беременность и даже руку на живот положила.
— Что? — осторожно переспросила я.
— По магазинам нагулялась?
Я с ответом помедлила.
— Ну, я же не знала, что у нас в семье горе.
Что-то в моём тоне Генку определённо задело, потому что он тут же пошёл на попятную, испугавшись моих возможных наставлений и нравоучений.
— Ладно, не злись. Я тебе позже позвоню, хорошо? Мать меня зовёт.
— Подожди. А кто мне смску прислал? Номер незнакомый.
— А… Это Оксана, наверное. Она всем своим новость горькую сообщила. Как говорил: не надо рассказывать никому, но нет!.. Ты сама сказала: в семье горе, а им принято делиться.