Тебе назло
Шрифт:
Он только хмыкнул.
— Действительно.
— Я не понимаю, почему ты так упорно сопротивляешься.
— Наверное, потому что знаю вас обоих. Очень хорошо. Завьялов не тот человек, которого я бы пожелал своей дочери…
Он неловко замолчал, а я понимающе улыбнулась и продолжила за него:
— В спутники жизни?
Папа тут же хмуро сдвинул брови.
— Он же в спутники метит?
Я легко передёрнула плечами, а Филин добавил:
— Смотри, чтобы мне потом и правда не пришлось его в спутник превратить
— Я буду очень стараться, — пообещала я, хотя папкины слова меня и рассмешили. Но вместо смеха заговорила серьёзно. — А что делать со Стасиком?
— А что с ним делать? Посадили, пусть сидит.
Я пальцами по деревянному подлокотнику кресла побарабанила.
— Я уже говорила, что совсем не против. Туда ему и дорога. Но, пап…
Я сама отчётливо расслышала в своём голосе сомнения, а папка ещё так посмотрел на меня, и только посоветовал:
— Не лезь, куда тебя не просят.
Я сглотнула, неожиданно перепугавшись.
— Я видела с ним двух парней. Очень подозрительных.
— Чем это подозрительных?
— Я не знаю, мне они показались подозрительными. А ещё он им сказал, кто я, и они так посмотрели…
Отец сверлил меня взглядом.
— А где в тот момент был твой ненаглядный, рядом с которым тебе так спокойно?
— Он пришёл уже через минуту, — постаралась я выгородить Генку. — И Стасика чуть не убил, я на самом деле думала, что он его задушит. Но, пап, эти типы…
— Вась, я уже сказал тебе — не лезь.
Я глаза на него подняла.
— Ты ведь знаешь, да?
Он голову назад откинул.
— О чём?
— Про Стаса. — И кивнула, подтверждая свою догадку. — Ты знаешь. Это ты его посадил?
— Почему бы тебе не съездить отдохнуть? Поезжайте. С Никой, Ванькой. Ника хотела на Тенерифе.
— Я никуда не поеду.
— Поедешь. — Он даже трубку телефонную снял, а я настороженно наблюдала за ним. Папка домашний номер набрал, а я нажала на рычаг, сбрасывая звонок.
— Я не поеду. Генка знает, что это ты?
Отец злился, я видела по его глазам, причём взгляд такой, что пора бежать. Иногда это нужно делать, не дожидаясь, когда он взорвётся и устроит тебе головомойку. Обычно я так и поступала. Бросалась ему на шею, целовала в щёку, обещала что-то, а потом убегала, зная, что он остынет и всё само собой уладится. А сейчас вот сидела, а всё из-за страха, не понимала, что на самом деле произошло, и меня это сильно беспокоило. Генка, получается, снова от меня всё скрыл. Тогда, в Москве, про Стасика рассказал, потому что поделиться нужно было с кем-то, а потом, наверное, раскаялся. И пока я думала, что мы с ним на наши отношения отвлеклись и обо всём забыли, за моей спиной происходило что-то важное. Настолько важное, что отец вмешался. А Стасика арестовали. И мало того, наркотики у него нашли! Которые он спрятал в материн зимний сапог. Это настолько глупо, что и вправду напоминает Стаса.
— Никогда не нужно влезать в такие дела. Особенно, женщинам. Особенно, моим женщинам. Думаю, надо Завьялову это объяснить.
— Он это уже давно усвоил, папа. Иначе бы я сегодня так не удивилась, и не пришла бы к тебе.
Он, наконец, за стол сел, переносицу потёр, а сам с меня взгляда не спускал.
— Ну что ж, наверное.
— Папа, он его брат. И для Генки это очень много значит. Я… я хотела устроить Стаса в клинику, я уже подыскивала подходящее место…
— Вася, никакая клиника не поможет дураку обзавестись мозгами.
— А тюрьма поможет?!
— Не поверишь, но поможет. — Филин на кресле откинулся. — Никто ведь не говорит, что его посадят. У него брат есть. Который наймёт адвоката, заплатит кому нужно. Если сочтёт нужным. Так что, мне ты претензии предъявляешь зря. — Он руками развёл. — Я ничего не делал. Парень сам управился.
Голова снова разболелась. Я едва заметно поморщилась, выждала пару секунд, а потом снова спросила:
— А те парни?
— Тебе ещё раз повторить? Не лезь, куда не надо.
Генка не зря говорит, что Филин знает обо всём, что происходит в его городе. И про Стаса он знал, и про его дружков что-то знает, но мне не говорит, и наверняка уже в курсе, что происходит вокруг него, всей нашей семьи и бизнеса. Если, конечно, что-то происходит и касается именно нас. Единственное, что укрылось от его внимания, это наши долгие отношения с Завьяловым. Наверное, можно собой гордиться, что так долго удавалось отца за нос водить. Я достойный его потомок, хоть и не кровный. Но умение врать, изворачиваться и притворяться за столько лет впитала в себя, и теперь стараюсь усовершенствовать.
С Генкой я увиделась только вечером. Хоть и послала ему смску о том, что жду его у него на квартире, ещё до обеда, но он появился только к семи вечера, и я лишь в лицо ему глянула, сразу поняла, что всё плохо. Завьялов был просто серым. И я, к тому моменту, почти успокоившаяся и поверившая в то, что всё непременно наладится, вот только папка свои дела решит, и тогда Генка сможет вытащить брата из тюрьмы или куда там его посадили, поняла, что все мои надежды не что иное, как аутотренинг. Судя по Генкиному взгляду, вряд ли что-то наладится.
— Ты устал? Устал, — проговорила я ему на ухо, обнимая его и увлекая к постели. Мы рухнули на неё, но Генка не засмеялся, как обычно бывало, а наоборот застонал сквозь сжатые зубы.
— Я не устал. — Он лицом в мою шею уткнулся и с минуту только дышал, осторожно так, пытаясь с собой справиться. Потом отодвинулся от меня и на спину перевернулся. Я ещё подумала: стоит сказать ему, чтобы пиджак снял или нет, но, в итоге, решила, что фиг с ним, с этим пиджаком. По груди Генку погладила.