'Тебя, как первую любовь' (Книга о Пушкине - личность, мировоззрение, окружение)

Волков Генрих

Вскоре Пушкин уже на дружеской ноге с В. Жуковским, П. Вяземским, П. Чаадаевым, К. Батюшковым. Он с ними - как равный с равными.

Жуковский, бывший в зените своей литературной известности, совершенно очарован встречей с юным Пушкиным и пишет Вяземскому: "Я сделал еще приятное знакомство с нашим молодым чудотворцем Пушкиным.

Я был у него на минуту в Сарском селе. Милое, живое творенье! Он мне обрадовался и крепко прижал руку мою к сердцу. Это надежда нашей словесности. Боюсь только, чтобы он, вообразив себя зрелым, не помешал себе созреть! Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех

нас перерастет. Ему надобно непременно учиться и учиться не так, как мы учились! Боюсь я за него этого убийственного Лицея - там учат дурно! Учение, худо предлагаемое, теряет прелесть для молодой пылкой души, которой приятней творить, нежели трудиться и собирать материал для солидного здания! Он истощит себя.

Я бы желал переселить его года на три, на четыре в Геттинген или в какой-нибудь другой немецкий университет! Даже Дерпт лучше Сарского села. Он написал ко мне послание, которое отдал мне из рук в руки, - прекрасное! Это лучшее его произведение! Но и во всех других виден талант необыкновенный! Его душе нужна пища! Он теперь бродит около чужих идей и картин. Но когда запасется собственными, увидишь, что из него выйдет!"28 С этой встречи Пушкин обрел в Жуковском своего духовного отца, наставника и друга на всю жизнь. Василий Андреевич любовно и заботливо следит отныне за каждым шагом Пушкина и всегда готов прийти ему на помощь, дать совет, поддержать, выручить, пожурить, предостеречь, похлопотать. А главное добрая душа Василий Андреевич, одним из первых оценивший Пушкина, всегда сердцем болеет за то, чтобы этот гений развернулся в полную силу, чтобы Сверчок (прозвище Пушкина по литературному обществу "Арзамас") стал Орлом.

Вот образец милейшего письма Жуковского Пушкину:

"Ты уверяешь меня, Сверчок моего сердца, что ты ко мне писал, писал и писал - но я не получал, не получал и не получал твоих писем... Обнимаю тебя за твоего "Демона". К черту черта! Вот пока твой девиз.

Ты создан попасть в боги - вперед. Крылья у души есть! Вышины она не побоится, там настоящий ее элемент! дай свободу этим крыльям, и небо твое. Вот моя вера. Когда подумаю, какое можешь состряпать для себя будущее, то сердце разогреется надеждою за тебя. Прости, чертик, будь ангелом... Быть сверчку орлом и долететь ему до солнца"28.

Факт остается фактом: крупнейшие поэты России склонили свои увенчанные лаврами головы перед юношей Пушкиным, едва только он появился на литературном Парнасе. Не только "старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил".

Василий Жуковский жалуется, что Пушкин "мучит" его "своим даром, как привидение", и в 1820 году Сверчку-Пушкину дарит свой портрет с надписью: "Победителю-ученику от побежденного учителя..."

Николай Карамзин, признанный глава русской литературы начала века, специально приезжает в Лицей в 1816 году, чтобы приветствовать Пушкина: "Пари, как орел, но не останавливайся в полете".

Иван Дмитриев, современник Державина и соперник его по поэтической славе, называет лицейские стихи Пушкина "прекрасным цветком поэзии".

Константин Батюшков, один из создателей русской лирики, перед которым юный поэт благоговел, был потрясен стремительным взлетом пушкинского гения. Прочитав стихотворение "Юрьеву" (1820), где были приводившиеся уже строки:

А я, повеса вечно праздный,

Потомок негров безобразный,

Взращенный в дикой простоте,

Любви

не ведая страданий,

Я нравлюсь юной красоте

Бесстыдным бешенством желаний,

Батюшков в порыве восхищения и доброй зависти воскликнул:

– О! как стал писать этот злодей!

Еще раньше князь Петр Вяземский - известный поэт, литературный критик, острослов, ставший вскоре одним из ближайших друзей поэта, писал Жуковскому о "чертенке-племяннике": "Стихи чертенка-племянника чудесно-хороши. В дыму столетий! Это выражение - город. Я все отдал бы за него, движимое и недвижимое. Какая бестия! Надобно нам посадить его в желтый дом: не то этот бешеный сорванец нас всех заест, нас и отцов наших (Вяземский имеет в виду "отцов" по поэзии, то есть, очевидно, Державина, Дмитриева, Батюшкова.
– Г. В.). Знаешь ли, что Державин испугался бы дыма столетий? о прочих и говорить нечего"2.

Чем же так пленил Пушкин в своих стихах именитых современниковпоэтов? В чем состояло его новаторство? И затем поставим вопрос шире:

чем вообще обязана ему русская культура?

Ответим сразу же на последний вопрос: да тем обязана, что, собственно говоря, с Пушкина она, русская культура, и начинается как культура современная, как культура, к которой мы сами принадлежим, которой мы воспитаны, которая нас с детства окружает. Пушкин первый заговорил в поэзии так, как говорим мы сейчас, образовал, сформировал стихию народного языка нашего, показав все его выразительные возможности, его пластичность и гармоничность, он первым выразил тот богатейший мир чувств и мыслей, который стал нашим миром.

С Пушкина началась культура, которая, впитав, усвоив все достижения собственной и всей общеевропейской духовной жизни, на этой основе полно раскрывает особенности истинно самобытные, выражает подлинно русское мироощущение и тем самым обогащает и мировую культуру.

Пушкин - это та вершина, к которой дороги ведут со всех концов мироздания и с которой открывается взгляд к далеким горизонтам будущего.

Дальнейший путь уже возможен был только с этой вершины, им причудливо двигалась последующая русская литература, порой удаляясь от Пушкина, отталкиваясь от него, полемизируя с ним, отрицая его, но всегда, вольно или невольно, отмеряя свои шаги от этой исходной точки, от того рубежа, водораздела, который положен был Пушкиным.

Все реки русской литературы отныне берут начало с этого водораздела, все они питаются на этой вершине, и хотя разбегаются прочь, в разные стороны, но несут в себе заряд, темп, скорость, полученные там, на вершине. Вот почему с Пушкина культура русская пошла шагами исполинскими.

Пушкин для русской культуры-был тем, чем был Шекспир для английской, чем был Гете для немецкой. Он - основоположник русской литературы как явления общемировой значимости, литературы, прокладывающей новые пути общечеловеческому искусству.

Но спросим опять - какие же именно новые пути? В чем это новое?

Ведь были в России и до Пушкина большие поэты. Ведь были же у нас Кантемир, Ломоносов, Державин, Радищев, Фонвизин, были Тредиаковский, Сумароков, Княжнин, Востоков, Богданович. Старшими современниками Пушкина были и Жуковский, и Батюшков, и Крылов, и Дмитриев, и десятки других, теперь уже полузабытых, а тогда весьма модных писателей и поэтов. Пушкин у всех у них учился, он благодарно впитывал в себя каждый удачный поэтический образ, развивая собственную образную систему.