Тебя не заменит никто
Шрифт:
— Знаешь, — сказал он, — я теперь никуда не исчезну.
— Да, — ответила она.
5
Они договорились встретиться на следующий день.
Ночью Кирилл долго не мог уснуть. Конечно, он думал о Владе. Теперь, когда эйфория первых часов общения прошла, он, словно врач, пытался поставить себе диагноз. Неожиданно в его руки попалась прекрасная бабочка. Она настолько прекрасна, что не может не тронуть даже самое равнодушное сердце, не может не внушить любовь к себе даже самой черствой душе. Кирилл еще контролировал ситуацию. Можно не ходить на завтрашнее свидание. Душа поболит немного —
Но, с другой стороны, не пойти — это и значит признать, что Владе хватило одного дня, чтобы привязать его к себе.
Кирилл ворочался в постели, то скидывая с себя одеяло, то укрываясь с головой.
Нет, надо подходить с другого конца. Влада нужна ему не как женщина, а как жена! Да, жена. Она займет место Марины… А если он еще будет при этом что-то испытывать к ней, тем лучше для них обоих. Вот и все, просто и честно — штамп в паспорте.
Днем Кирилл, как мальчик, помчался на свидание, купив шикарный букет цветов.
Влада опять отказалась от предложения «поехать куда-нибудь», и они вновь кружили по центру Петербурга: Невский, Михайловский садик, Марсово поле, Миллионная… Солнце светило во все небо, ослепительное, но не беспощадное. Было нежарко, комфортно.
Влада перекладывала огромный букет с руки на руку. Кончилось тем, что Кирилл с ее согласия подарил цветы паре молодоженов, фотографировавшихся у Эрмитажа.
Влада, а потом и Кирилл подержались за большой палец ноги одного из атлантов.
— Это на счастье, — сказала она, — я верю в приметы. Верю в черных кошек, тринадцатое число и нечистую силу.
По воздуху плыл тополиный пух. Пахло городом, старым, повидавшим виды, а потому мудрым и умиротворенным.
Кирилл с болезненным любопытством вытягивал из Влады подробности ее жизни. Ни на один вопрос ни разу Влада с ходу не ответила. Приходилось чуть ли не силой выколачивать из нее информацию.
— Ты настоящая партизанка, — сердился Кирилл, — слова из тебя не вытащишь. Итак, мы расстались, когда тебе было двенадцать…
— Когда мне было четырнадцать, умерла мама. Заснула и не проснулась. Я бы тоже хотела так умереть. После ее смерти я возненавидела математику, как будто математика была виновата в том, что мама умерла. Стала хватать двойки… Потом по всем предметам, но в последнем классе выправилась и даже поступила в институт, инженерно-экономический. Спорт бросила еще в школе… На втором курсе чуть не выскочила замуж. Но ума хватило подождать. Подождала и поняла, что мне лучше одной. Потом ровная серая полоса… А полгода назад умер отец, и через месяц, в один день, умерли дедушка с бабушкой… А за неделю до этого меня сократили. Наслоилось, завертело. Я вошла в такой штопор, что… Хорошо, рядом оказался дядя. Хотя никакой он мне не дядя — седьмая вода на киселе. Я перебралась к нему, а нашу квартиру он сдал какому-то арабу. На это и живу.
— Так вот откуда иностранец, — заключил Кирилл. — Я еле выпросил у него твой новый телефон.
Они сидели на скамейке в Александровском саду. За спиной — Адмиралтейство, прямо — Медный всадник, слева — Исаакиевский собор, справа — Нева, а на том берегу Университет, Академия художеств, Меншиковский дворец…
— Очень заряженное место, — сказал Кирилл. — Мне во вторник один знакомый колдун энергетический хвост отрубил, через который из меня энергию качали.
Влада улыбнулась.
— Мне было тоже смешно… Но вот сейчас… Чувствую, что-то в мире изменилось… Быть может, это оттого, что мы
Влада улыбалась, но молчала.
— Говори, негодная, если жить хочешь, — угрожающе прорычал Кирилл и, делая страшные глаза, нежно схватил ее за горло.
— Ой-ой-ой, — засмеялась Влада, — все скажу!.. Хотела. Признаюсь, хотела. Вынашивала коварный план соблазнить тебя, потом рассказать все маме… И она бы заставила тебя жениться на мне.
Влада с вызовом смотрела на Кирилла, взгляд ее как бы говорил: ну, ну, покажи, на что ты способен!
Он все еще держал ее за шею, под пальцами билась жилка — беспокойно, отчаянно…
Наверное, в лице у него мелькнуло что-то странное, потому что Влада невольно попыталась отстраниться, но тут же, словно устыдившись, подалась вперед.
Кирилл коснулся ее губ своими губами.
— Сейчас я скажу тебе что-то головокружительное. Чему ты непременно удивишься. А может, удивлюсь и я, — сказал Кирилл, когда они отдышались после долгого поцелуя.
Из песочницы на них внимательно смотрели дети. На детей внимательно смотрели родители. К памятнику Петру очередная пара новобрачных возлагала цветы. Плыл, тарахтя, буксир по Неве. Распуская перья, под ногами расхаживали голуби. Жужжали мухи над головой. За спиной шумели листвой деревья. Доносились откуда-то обрывки фраз и смех… Все дышало, копошилось, жило…
— Выходи за меня… будь моей женой…
Выражение ее лица не изменилось. Все такая же легкая улыбка на губах, пристальный, с потаенной грустинкой взгляд.
— А если я скажу «да»? — наконец произнесла она.
Кирилл, не проронив больше ни слова, вновь притянул ее к себе, набрал побольше воздуха и нырнул в омут поцелуя.
— С тобой творится что-то странное. За эти несколько дней ты сильно изменился, — сказала Людмила Васильевна.
Они сидели не кухне. Завтракали. Втроем. Третьим был Егор Сильвестрович. Пили чай, заваренный на травах, собранных лично колдуном Егорием, и ели оладьи, замешанные на заговоренном молоке. Чай был вкусным, оладьи еще вкуснее.
В центре стола на тарелке лежали треугольные куски ананаса.
Ананас принес Егорий. А за пять минут до его прихода Людмила Васильевна несколько раз бросила в пространство фразу:
— Умираю, хочу ананас!
И, когда появился колдун Егорий с ананасом, радости ее не было предела.
— Вот человек, который понимает меня без слов и готов выполнить любое мое желание, — воскликнула она и продолжила, обращаясь к Кириллу: — Когда тебя еще не было, мы втроем — Егор Сильвестрович, твой отец (Царство ему Небесное) и я — ездили в Пицунду. В наше окно всю ночь светил фонарь и мешал мне спать… Так Егорий почувствовал это и, представляешь, как мальчишка, разбил фонарь камнем. Ох, и было же ему… Помнишь, Евстратиков? Прямо мысли мои прочитал.
— Так уж и прочитал, — ответил довольный Егорий, — мне этот фонарь самому спать мешал.
— Даже боязно оставлять тебя одного, Кирюша, — продолжала Людмила Васильевна, — у тебя глупый, но, слава Богу, счастливый вид. Мать не обманешь. Кто она?
Кирилл пожал плечами.
— Смотри, Кирюша, — вздохнула Людмила Васильевна, — есть такие прилипчивые бабы… Есть просто пиявки. Вопьется и сосет кровь, сосет…
— Егор Сильвестрович, — перебил ее Кирилл. Он громко отхлебнул из чашки и высоко поднял ее так, что стало видно дно. — А скажите честно: есть какая-нибудь польза в ваших травах?