Тебя никто не найдет
Шрифт:
– Спасибо.
– Мне жаль, но мне почти нечего вам сказать.
Эйра положила на стол распечатки, которые она прихватила возле принтера.
Последний телефонный звонок был сделан в середине сентября, четыре недели назад. Палома указала на свой собственный номер в списке: она звонила за два дня до того, как мобильный Ханса Рунне окончательно замолчал.
– У него был такой веселый голос по телефону, даже малость взбудораженный. Он куда-то спешил, но мы все равно собирались скоро встретиться. В Умео, на выходных, когда у него будут проходить там съемки. Мы договорились, что я приеду
А может быть, как раз и станет, подумала Эйра. Доживая свои последние дни, самоубийца двигается как бы по двум параллельным дорожкам: по первой, где все должно быть в порядке, и второй, которая обрывается в пропасть. Может быть, он уже все для себя решил, когда в последний раз звонил своей дочери, желая дать ей надежду на прекрасный ужин в самом модном ресторане Умео.
– Может, он просто не захотел вас волновать, – предположила Эйра.
– Я в это не верю, – упрямо возразила Палома. – Мой папа не был таким. – И тут же поправила себя: – В смысле, он не такой.
– Какой?
– Не нытик. Никогда не сдается и не опускает руки. Старается всему радоваться, несмотря на то что у него были проблемы с работой, да еще этот развод, конечно… Он довольно тяжело его воспринял.
– Какие-нибудь еще номера вам здесь знакомы?
– Мой крестный, – немного подумав, показала Палома. Звонок, сделанный за четыре дня до исчезновения. – Старый приятель папы.
– Вы с ним разговаривали?
– Он сказал, что Хассе был в отличной форме, радовался предстоящей работе. Признался, что он начал встречаться с женщинами и что жизнь для него вновь заиграла всеми красками.
Эйра сообщила девушке то, что Августу удалось узнать о других номерах. Последний в списке принадлежал интернет-провайдеру, предпоследний – фирме, занимающейся малярными работами.
– А вы не можете отследить его по сигналу мобильного?
– К сожалению, насколько мы видим, он уже довольно долго им не пользовался.
– Но тогда получается, что с ним что-то случилось. Это вы понимаете?
– Он мог его выключить или потерять…
– Да сейчас никто не выключает свои телефоны!
Что ей на это ответить? Да, бывает и такое, что людям хочется исчезнуть, стать недоступными для звонков, просто побыть в тишине.
Последний сигнал телефона был зафиксирован в Хэрнёсанде. Оттуда до его дома в Нюланде целых шесть миль пути, а посередине несет свои воды широкая река Онгерманэльвен с коварными течениями и головокружительной глубиной, а дальше – бескрайние просторы Балтийского моря.
Так где же им его искать?
Эйра собрала распечатки. Банковский счет почти совсем опустел, лимит по кредиту превышен. Ханс Рунне развлекался в ресторане Хэрнёсанда и играл в ночном казино, но проигрывал не очень большие суммы. Последние четыре недели он не пользовался кредиткой и не осуществлял никаких платежей.
Дальше этого никто не копал, но назвать это халатностью было нельзя: полиция могла ограничиться и меньшим, и ее бы никто за это не упрекнул. Дальше начиналась «серая зона», про которую было трудно объяснить молоденькой девушке, готовой в любой момент удариться в слезы. Палома схватила свой мобильный и принялась листать снимки.
– Вот здесь он играл Гамлета… он был неплохим актером, скорее, ему просто не везло, да еще он переехал жить сюда, дальше на север, но у него было несколько небольших ролей в телевизионных сериалах, где вы могли его видеть. Помните «Врача шхер»? Он там один раз снимался.
– Я понимаю, но…
– Я просто хочу, чтобы вы поняли, что он – Человек. – На экране смартфона пронеслись еще фотографии ролей, праздник Середины лета, Рождественский сочельник, смеющееся лицо в красном колпаке. – Человек, который не может просто так взять и исчезнуть с лица Земли, как будто его и не существовало. Как будто всем все равно.
– У вас есть с кем это обсудить, кому можно выговориться? – спросила Эйра.
– При чем здесь я? Разве проблема во мне?
В кармане Эйры ожил мобильный, с верхнего этажа донеслись торопливые шаги: поступил вызов, ей пора выезжать.
– Я посмотрю, что можно сделать.
Наконец-то у нее появилось время уединиться в темной комнате. Никто не ломится в дверь ванной, крича, что хочет принять душ, или требуя освободить туалет. Студенты, которым Туне сдавала большую спальню, уехали на выходные к своим родителям.
На целых два чудесных дня квартира оказалась в ее полном распоряжении.
И тем не менее сначала она развесила сушиться постиранное белье. Собрала разбросанные по всей квартире учебники студентов и зашвырнула их обратно к ним в комнату. Вынесла мусор, хотя в мусорном ведре еще оставалось место. Всё это время внутри ее рос страх ожидания того момента, когда в ванночке с проявителем будут готовы снимки. Она понимала, что освещение могло ее подвести, или же ей просто не удалось уловить то, что она с такой силой испытала в заброшенном доме: невидимые глазу уныние и печать времени.
Она корила себя за то, что рискнула воспользоваться фотопленкой, а не цифровой камерой, но, что ни говори, а это выбор настоящего художника, и она должна его придерживаться.
Качество. Подлинность. Папина старая «Лейка», любимица его коллекции. Когда Туне держит ее, то ощущает его пальцы на своих, как это было в детстве. Его голос, объясняющий пятилетней дочери про диафрагму и выдержку. Туне не помнила, чтобы отец хоть раз наводил объектив на нее. Он не хотел, чтобы она позировала. Вместо этого отец стремился научить «видеть» ее саму. По правде говоря, сам он так и не стал профессиональным фотографом и не воплотил ничего серьезного из того, о чем мечтал. В последние годы своей жизни он продавал страховки.
«Какой художник не следует по стопам своего отца», – думала Туне, устанавливая фотоувеличитель на стиральную машину. После этого она тщательно заперла дверь ванной, чтобы снаружи не попал ни малейший лучик света.
В темноте она достала пленку из кассеты, поместила ее в фотопроявочный бачок, налила проявитель и засекла время. Когда таймер сработал, слила проявитель, промыла пленку, после чего добавила фиксажный раствор, еще раз промыла и наконец-то отважилась зажечь свет. «Осторожно вытирай замшей негативы после промывки», – учил ее отец. Туне включила фен для сушки волос, чтобы ускорить процесс.