Тебя никто не найдет
Шрифт:
В ней до сих пор жило то ощущение волшебства, которое она испытала еще в детстве, когда впервые открыла для себя мир негатива. Мир, видимый только ей, но который наверняка был настоящим, где белые вороны взмахивали крыльями на фоне темного фасада. Поди разберись, где здесь свет, а где – тьма, добро и зло, правда и ложь, но все, что она видела вокруг себя, имело свою противоположность.
Туне с лупой осмотрела проявленные негативы, взяла фотобумагу и приготовила ванночки. Время исчезло. Снаружи мог быть уже вечер или даже ночь. Она не ощущала
Вот один из воронов, запечатленный в момент приземления. Вот идеальные диагонали на фоне ветхого фасада, там, где трещина прорезала фундамент. Вот черные крылья рядом с подвальным окошечком. А в самом центре маячит какое-то светлое пятно. Черт, только бы это не оказалось следом от царапины на линзе – иначе вся пленка окажется испорченной. Туне погрузила снимок в ванночку с фиксажем и, вынув, быстро высушила. Зажгла лампу и взялась за лупу.
Одна лишь мысль о ретуши отбивала у нее всякую охоту заниматься этим делом дальше. От резкого запаха химреактивов у нее всегда болела голова. К тому же она хотела приблизить правду, а не исказить ее ретушью.
Под увеличительным стеклом пятно приобрело очертания. Это не был след от царапины или отраженный свет – там действительно что-то было.
Чья-то рука.
Туне вспомнила звуки, которые, как ей показалось, она слышала в доме, ощущение чего-то мерзкого и отталкивающего. Она потерла глаза, шумно сглотнула и вновь склонилась над лупой.
По части резкости «Лейку» трудно превзойти, в этом ее отец был прав.
Рука тянулась из подвального окошка к траве, на которую садился ворон.
Туне переворошила негативы, дрожащей рукой выбрала следующий снимок. Выдержка четырнадцать секунд, диафрагма восемь. Тьма стучала в ней, глотая секунды, глотая минуты, пока снимок плавал в фотопроявочной ванночке.
Солнце било прямо в щель подвального окна. Черная птица важно ступала по земле.
Руки уже не было.
Последние вечерние покупатели катили свои нагруженные тележки по парковке супермаркета «Ика Квантум» в Соллефтео. Пока что здесь было тихо, но это только пока: через час или два загремит несущаяся из гигантских колонок музыка, а асфальт усеют разбросанные пивные банки.
– Значит, вот где все происходит, – протянул Август, глядя на почти пустую парковку.
– Погоди, сам все увидишь.
Эйра доела лапшу быстрого приготовления и смяла картонную упаковку. Когда из-за пандемии все фестивали и вечерние посиделки в пабах отменили, молодежь принялась устраивать свои тусовки на пустых стоянках для машин и продолжила этим заниматься даже после снятия запрета. Сообщения о месте и времени сбора распространялись по соцсетям, порой собиралось до трехсот машин здесь или перед супермаркетом «Ика» в Крамфорсе. Использовалась также и площадь возле железнодорожной станции в Эрншельдсвике. В течение нескольких выходных Эйра только тем и занималась, что моталась с одной парковки на другую, чтобы обеспечить хоть какое-то подобие порядка на этих сборищах.
Она позвонила в дежурную часть и спросила, нет ли сведений о том, что встречу перенесли в другое место. Нет, ничего такого они не слышали.
– Но у нас тут произошла одна интересная штука, и как раз в паре миль от вас.
– Что там?
– Это в чаще леса в окрестностях Ундрома. Насколько я понял, туда довольно сложно проехать на машине, – дежурный скорее размышлял вслух, чем отдавал приказ. – Поэтому, наверное, будет лучше отправиться туда завтра с утра, при дневном свете, если там действительно что-то есть.
– Пока что мы стоим здесь и внимательно наблюдаем за тем, как персонал супермаркета собирает тележки.
– О’кей.
Эйра села в машину, продолжая слушать рассказ дежурного о том, что случилось. Звякнул телефон, и на экране появился маршрут.
– Куда едем? – спросил Август.
– В двадцати минутах езды отсюда есть один заброшенный дом.
– Звучит захватывающе, – произнес напарник и рассмеялся. – И что там? – Его взгляд и улыбка лучились задором, перед которым было просто невозможно устоять.
– Возможно, что ничего, – буркнула Эйра.
Когда Август служил здесь в прошлый раз, они, случалось, спали друг с другом, и не раз – обычный секс без любви и обязательств. Эйра не знала, на каком этапе находятся их отношения сейчас – осталось ли между ними что-то или все закончилось. От Августа никаких четких сигналов на этот счет не поступало. Она чересчур увлеклась мыслями о его теле, и ее охватило возбуждение, когда она свернула на восток, на дорогу вдоль реки. Эти руки, такие умелые и ловкие, без мозолей и шероховатостей, это тело, накачанное в спортзале и на беговой дорожке. Она вспомнила их неловкое прощание: поцелуй и «пока, всего хорошего». Никаких назойливых чувств, никаких сообщений на тему «люблю, скучаю».
– Возле Ундрома свернем налево, а дальше – к Ноласкугу, – сказала она, протягивая ему мобильный с картой местности на экране.
– Куда? – переспросил Август, ища по карте. – Здесь такого нет.
Эйра рассмеялась.
– Все время забываю, что ты у нас житель Стокгольма. Ноласкуг: «скуг» – лес, «нола» – от «норд», «север», северная часть леса – местное название, которого не сыщешь на карте.
– Здорово выбраться на природу, – произнес Август и, судя по всему, вполне искренне.
Последний свет фар от встречных машин пропал из виду, они оставили шоссе и углубились в дебри. Когда они проезжали через деревню, им попалось несколько фонарных столбов, но дальше дорога снова тонула во мраке – октябрь, месяц темных вечеров до тех пор, пока не выпадет снег и не начнется зима. Лишь то здесь то там светились дистанционно управляемые лампы дачников, призванные удержать грабителей на расстоянии.
Свет фар выхватил из тьмы дорожный указатель.
– «Оффе», – прочел Август. – И кому только в голову взбрело дать этому месту такое название? В смысле, кто захочет здесь жить?