Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху

Дэвис Эрик

Опыты Грина и многих других доказали, что кибернетические технологии, безусловно, могут быть интегрированы в процесс поисков любой квинтэссенции, которая скрывается за нашими земными оболочками. Но идолопоклонство перед техникой, которое составляет львиную долю позднего нью-эйджа, демонстрирует нам, насколько наивным и бессодержательным может стать этот инструменталистский подход к духовному самосовершенствованию, особенно когда он соединяется с потребительским отношением к делу и старыми добрыми электромагнетическими фантазиями. Независимо от того, какой психологический или духовный феномен они призваны разбудить, приспособления для изменения сознания, такие как MindEye Synergizer, нейроско-пические пленки и полисинтетические светозвуковые устройства от MindLab, усугубляют две сомнительные тенденции, которые доминируют в информационную эпоху: эскапистское желание живительного и познавательного транса и утилитаристское желание реорганизовать себя в соответствии с производственной логикой машины. После

беглого просмотра таких книг, как «Сила мегамозга» Майкла Хатчисона или нью-эйджевских каталогов вроде «Tools of Exploration», возникает мысль, что идея «технологий трансформации» привольно чувствует себя в стране Прометея, одержимого техническими устройствами.

Электронное крыло движения нью-эйдж — в высшей степени американский срез позитивистской мысли и технологического фетишизма, но едва ли эту тенденцию можно назвать новой. Например, еще в середине XIX столетия бывший ревайвалист и практикующий гипнотизер Джон Доддс повсюду рекламировал «электрическую психологию», набор техник, которые, как он верил, ускорят бег «славной колесницы науки, возрастающей в силе, величии и славе»¹²⁸. Согласно Доддсу, «электричество» — это невидимый духовный агент самого бога и при помощи этого посредника бог напрямую вмешивается в материальный мир. Вдохновляясь этой недавно открытой силой, Доддс утверждал, что, развивая электрические силы при помощи месмерического транса, мы можем превратить себя и свою жизнь в «дагерротип» электрических эманации божества. Доддс имел в виду, что, подобно тому как даггеротип, первоначальная техника фотографии, запечатлевал видимую природу света на белой поверхности покрытой серебром металлической пластины, так и сознание может использовать электрические вибрации для того, чтобы преодолеть внешние ограничения и запечатлеть видения на пластине самой жизни.

К концу XIX века эта мечта о превосходстве сознания над материальным миром мотивировала американский культ позитивного мышления. Если верить месмеристу и целителю Финеасу Квимби, одному из первых идеологов этой новой школы, недуги и заболевания являются результатом негативных мыслей, которые блокируют потоки животного магнетизма. Будучи одним из первых сторонников идеи «помоги себе сам», Квимби мало интересовался теоретическими и мистическими вопросами, которые овладевали умами многих первых месмеристов. Помогая своим пациентам установить прямой контакт «с источником высшей силы», Квимби просто хотел исправить их воззрения на жизнь, настроить их на позитивное отношение к ним, которое, как он верил, непосредственно восстановит их здоровье и хорошее самочувствие. Своей «наукой об исцелении умом» Квимби заложил основы движения «Христианской науки» и целого движения «Новой мысли», установки которого до сих пор живут в популярном заклинании нью-эйдж: «Вы сами создаете свою реальность».

Без всякого сомнения, позитивное мышление может творить чудеса. Но в умах нью-эйджеров эта прикладная «наука» об улучшении сознания смешалась со слепой американской верой в научный и технологический прогресс. В отрыве от глубоких исследований в области социальной и духовной жизни этот инструментальный подход к силе разума может быстро привести своих приверженцев к довольно инфантильной эгомании. Махровых адептов позитивного мышления часто можно поймать на том, что они воспроизводят тот самый мифологический сюжет, который, по утверждению Маршалла Маклюэна, является архетипическим для всей технологии: сюжет о Нарциссе, уставившемся в пруд и загипнотизированном собственным отражением.

Оправдывая свое название, нью-эйдж черпает свои истоки равно в грезе о социальной утопии и в предвосхищении индивидуальной психической революции. Самореализация индивида является творческим и исцеляющим вкладом в культуру. Программируя себя на лучшую реальность заранее, можно актуализовать «сдвиг парадигмы», который соединяет сознание и тело, землю и культуру, науку и духовность. И все же на практике нью-эйджеры часто преследуют цели, едва ли отличимые от преобладающей вокруг логики успеха, которая питает корпоративную культуру, — такие цели, как производительность, удовлетворение, представительность и власть, не говоря уже о проповеди экономического процветания, которая провозглашает актуализацию «я» посредством денег. Хотя эти экстропианские ценности играют здесь значительную роль, они зачастую прямо противоречат гораздо менее поддающимся расчету коллективным интересам и мистическим страстям, традиционно связанным со сложным танцем духовного роста, с любовью или с мистическими потоками священных сил. Без включения в более широкий контекст этической, эстетической или религиозной космологии измененные состояния сознания легко могут стать новым силовым инструментом все того же старого тесного эго.

Когда этот акцент на трансперсональном единстве утрачивается в связи с исчезновением подлинного трансцендентного основания, логика нью-эйдж с невыносимой легкостью сползает к жаргону корпоративного менеджмента и бизнес-семинаров. В 1970-х годах одной из самых популярных и влиятельных практик самосовершенствования была EST, [43] инструменталистская и абсолютно светская мешанина из элементов сайентологии, гештальт-психотерапии

и американского дзена. Поставляя пищу для ума — новые «данные» о реальности, проводя участников через различные «процессы» в ходе длинных и напряженных сессий по уикендам, практики EST должны были сломить наши представления о собственной ограниченности. Просвещение, учили нас мастера EST, состоит в знании того, что вы — машина, и посредством этого знания вы можете обрести контроль над своими программами и ходом своего развития. Но, как отмечали многие вовлеченные в эти занятия наблюдатели, занятия по EST сами по себе являлись мощным психологическим программированием. Хотя выпускники EST едва ли были армией авторитарных роботов, как их называли некоторые хулители движения, эта организация выполнила свою функцию, которую социолог Стивен Типтон назвал «учебным лагерем бюрократии».

43

EST — сокр. от «тренинговые семинары Эрхарда», групповой тренинг, основанный в 1971 году Вернером Эрхардом.

Сегодня один из успешнейших корпоративных тренеров и консультант по забиванию больших бабок Энтони Роббинс, харизматичный, но внушающий ркас своим сходством с Терминатором, часто рекламирует по телевидению свои услуги. Для того чтобы помочь своим клиентам достичь счастья и удовлетворения, Роббинс делает краткий обзор всего спектра техник раскрытия человеческого потенциала, демонстрируя, как вера в себя, психологическая дисциплина, духовные тренировки и, разумеется, упаковка кассет с тренингами по «усилению личностной энергии» помогают людям «достигать своих целей». Но сам Роббинс никогда не совершает духовного усилия, чтобы поставить под вопрос сами цели. Ведь может оказаться и так, что именно эти цели, которые с радостью принимаются беспокойным эго, мечтающим о бессмертии, или которые подхватываются им, словно грипп от счастливых улыбающихся людей в телевизоре, и являются прямым источником чувства провала, убогости существования и ограничений, которые Роббинс обещает низвергнуть.

Устойчивые измененные состояния

Популярный в нью-эйдж образ «священных технологий» позволяет предположить, что Эллюль был прав и что эмпирическая и инструменталистская логика техники овладела человеческим духом. Но хотя этот ремесленнический подход стирает традиционные теологические основания — такие, как вера, добродетель и божественное вмешательство, — он воплощает прагматическую и демистифицирующую тенденцию, которая прошла долгий путь борьбы с идеологическим абсолютизмом, массовыми психозами и церковно-приходским мировоззрением, характерным для истории религиозного периода. Гурд-жиев дал понять, что бесстрастный и прагматический настрой современного мира, умонастроение, наполненное машинами, наукой и инструментальными техниками, являясь благом для искателей в XX столетии, обезопасившем их от старых липких мифов или современных иллюзий, в то же время порождает взвешенную, объективную и самокритичную перспективу, которая позволяет этому умонастроению устоять.

Неудивительно, что многие кибернетические гуру от движения человеческого потенциала многим обязаны Гурджиеву и его духу бесстрастного самонаблюдения. Возьмем, к примеру, деятельность психолога Чарльза Тарта, который сегодня преподает в Калифорнийском университете в Дэвисе. Несмотря на десятилетия исследований и изданные труды, Тарт до сих пор известен прежде всего благодаря «Измененным состояниям сознания» (1969), фундаментальной компиляцией, редактором которой он был. В этой книге Тарт и другие авторы сборника обращают свой пестуемый в лабораториях научный взгляд в тот самый внутренний мир, в котором на ощупь начинали продвигаться месмеристы более чем за столетие до них. Они исследовали состояния гипноза, транса, гипногогии, снов, а также наиболее модные темы, такие как дзен-медитация, психоделики и аппараты обратной связи с мозговыми волнами. Держа открытой дверь к возвышенным и даже духовным потенциалам, сокрытым в «я», Тарт и компания трезво анализировали эти «состояния», рассматривая их как кибернетические системы осознания, которые способны к самостабилизации посредством циклов обратной связи между механизмами восприятия и познания. Тарт и его коллеги предполагали, что эти состояния познания не только радикально меняют мир, который мы воспринимаем, но могут быть искусственно воспроизведены, что доказывает опыт индийских йогов и отдельных западных психонавтов.

В конце концов Тарт поставил под вопрос само наше «нормальное» состояние сознания. Он пришел к заключению, что земной мир, который мы воспринимаем в обычном состоянии, с которым мы взаимодействуем и который мы постигаем при помощи «здравого смысла» в физиологическом и психологическом смысле, является симуляцией, продуктом, обусловленным в значительной степени произвольными фильтрами восприятия, рефлексами, привитыми культурой и привычными способами считывания книги мира, восходящими корнями к нашему биологическому прошлому. Тарт не был постмодернистским релятивистом: он верил, что некоторые симуляции похожи на внешний мир больше, чем другие. Но анализируя обыденное сознание, Тарт пришел к вере в то, что повседневная симуляция мира обычно загрязнена бессознательной самонадеянностью, проекциями, иллюзиями и культурными мифами.