Техномонстры
Шрифт:
Тем временем Тилип заставил Тафу осмотреть сундуки второй кареты. Карета выглядела значительно дешевле, чем первая. Словно в подтверждение этому, на сундуках в салоне стояли слабые ловушки. Их ещё называют «сундуковые крысоноловки» и обезвредить их способен даже десятилетний ребёнок. Правда, ребёнок должен быть довольно смышлёным…
К сожалению наёмников, в сундуках оказалась только одежда, кое-какое снаряжение и вяленая курятина.
Из главной кареты вышел Носолом. Его суровое лицо выглядело довольным. Следом вышел Сирог со стыдливо опущенным лицом.
— Подойдите сюда, дети
Наёмники стали возле него полукругом. Золотая пыль слегка рассеялась в глазах. Они пытливо глядели на командира. «Почему Сирог до сих пор жив?» — читалось в их взглядах.
— Дети мои, я давно хотел… — Носолом запнулся, с отцовской любовью поглядел на Сирога, потом на остальных наёмников. — Понимаете… Моя мечта… Сификур Пятый обрезает нам крылья! Мы постоянно должны глядеть на него с открытым ртом, как на бога какого-нибудь, и выжидать, когда он кинет нам очередную вшивую косточку заказа…
Наёмники, затаив дыхание, вслушивались в каждое слово капитана:
— И всё идёт через него. Всё! Мы рискуем шкурами, а дигровую долю заработанных денег отдаём этому обленившемуся дряхлому кроту-магу! Да он ведь только и делает, что сидит в одном из своих замков и предаётся межрасовым оргиям. А мы за него тут задницу рвём!
— Верно говорит наш Носолом! — рявкнул сообразительный Тилип: вздумай он выступить против — не видать золота как своих ушей.
— Верно! Верно! — подхватили наёмники.
— Но что мы можем сделать против Сификура? — осмелилась спросить Тафа, не спускавшая пристального взгляда с понурившегося мужа.
— Ты правильно спросила, дочь моя, — улыбнулся (о дикость!) Носолом. — Для этого мы используем золото Смертельных Ищеек.
— Почему ты зовёшь нас своими детьми? — спросил кто-то из наёмников, спрятавшийся за спинами товарищей.
— Я как раз собирался сказать, — потёр все четыре ладони Носолом. — Я отрекаюсь от Наёмников Севера! С этими деньгами я создам свою гильдию. И она будет называться — Дети Носолома!
— Ура Носолому! — заорал Тилип.
Обескураженные наёмники промолчали: слишком о многом нужно ещё подумать…
— Как погляжу, у меня есть доброволец. Тилип, подойди сюда, — приказал командир. — Отныне ты будешь моим первым генералом.
Тилип сдержанно поклонился, хотя внутри у него дико бурлил котёл ликования.
— Моим вторым генералом будет Сирог, — сообщил Носолом.
Сирог поднял лицо. Наёмники ужаснулись: с его щёк была содрана кожа…
— Я недостоин, — сквозь боль изъедаемых мухами ран произнёс Сирог.
— Сын мой, ты искупил свою вину, — ответил Вик. — А поэтому ты достоин этого высочайшего титула. Я всегда готов простить заблудшее дитя. Лишь бы оно само хотело этого.
— Я не подведу тебя, отец… — ответил Сирог и разрыдался.
— Не надо, успокойся, сынок, прекрати, — обняв, утешал его командир.
Нет, ни один молчаливо наблюдавший эту сцену наёмник не смог избежать трепета и страха. Против стальной воли Вика Носолома никто не захотел идти. Уж лучше плюнуть в лицо развратному старикану кроту-магу…
Стоило им только выказать одобрение планов командира, как каждый был удостоен генеральского звания.
Теперь в интересах всех — нанять новых бойцов и слепо выполнять волю Вика Носолома, предводителя Детей Носолома…
Тартор полз по норе. Чем дальше, тем глубже, темнее и страшнее. Он знал, что пути назад нет — шум засыпавшей вход земли долго ещё гудел в голове. Тартор как только мог, отгонял от себя подступающую панику. Ведь, по большому счёту, его похоронили заживо…
Ни в коем случае не останавливаться. Ни при каких обстоятельствах не сбавлять скорость. Пробираться на ощупь. Вперёд. Только вперёд. Дышать становилось тяжелее. От гнилостного запаха резало глаза. Гирен всё изорви, это конец! Остаться под землёй. На корм червям… Тесно! До чего же тесно: Тартору невыносимо захотелось выпрямиться, но спина упёрлась в землю. Как это всё-таки ужасно! Ему захотелось кричать. Надрывно, без остановок. Нет! Он что, малолетний молокосос? Он — наёмник! Нужно закрыть свою пасть, заткнуть дыру страха валунами смелости. Ползи. Ползи вперёд и ни о чём таком больше не думать. Это нора. Нора какого-нибудь громадного зверя. О великие боги, если этот зверь рыщет где-то неподалёку? Он проглотит Тартора за секунду. И его желудочный сок будет долго и мучительно разъедать ещё живого наёмника… Прекратить эту панику! Ползти вперёд и всё. Если это подземное обиталище зверя, то должны быть и ведущие на поверхность ходы. Если повезёт… Нет, обязательно повезёт и Тартор наткнётся на один из них до того, как повстречается с хозяином норы. А паника может всё испортить. Наверняка это подземное чудище способно чуять страх потенциальной жертвы. Так что необходимо собраться. Вот так, хорошо. Продолжать движение. Ни в коем случае не останавливаться.
Вдалеке мрак рассеивался едва различимым светом. Значит, всё-таки есть выход! Живительный свет с поверхностного мира упрямо проникал в подземные щели. Это придало Тартору новых душевных сил. И чем ближе он подползал, тем ярче становилось. Манящее светлое пятно вскоре обрело формы. У Тартора волосы встали дыбом, всё в нём сжалось, похолодело. В широком столбе света, падающем с выхода, неторопливо клубилась пыль. А за пылью… уродливая лоснящаяся голова змарвы!
Вот тебе и хозяин норы! Знакомься, Тартор…
Ползти назад было бессмысленно — змарва в считанные мгновения настигнет. Тартор зажмурился, уткнулся лицом в землю, раздавив щекой так некстати оказавшегося на пути слизняка. Невыносимо хотелось жить. Как никогда ещё хотелось. До брызнувших из-под закрытых век слёз хотелось. Дышать. Есть. Пить вино. Спать. Спать с женщинами. Настигать заказанных. Жить. Просто жить…
Нет боли. Разве такое бывает? Потусторонний мир холодный и тёмный, как нора. Разве что где-то впереди маячит свет. Дразнит своей недосягаемостью. Смерть не так уж и страшна. И чем она хуже жизни? Той смертной жизни, в которой всё идёт по бессмысленным законам. Неописуемым, непостижимым, но, в то же время, таким простым и обыденным. Не обманул ты — обманут тебя. Не украл ты — украдут за тебя. Не убил ты — убьют тебя. И к тому же, жизнь скоротечна. Она имеет болезненное начало и не менее болезненный конец. А смерть спокойна… Смерть вечна…