Телец для Венеры
Шрифт:
Однако, быстро переходя окутанную холодным туманом Эбби-Хилл, Хамфри понял выгоду, которую можно извлечь из этой встречи. Если доктор Коппард узнает о визите своего ученика в кафе, а это казалось весьма вероятным, Хамфри мог достаточно правдиво ответить, что был там, в компании своего старого школьного учителя. Это придавало его поступку оттенок респектабельности. К тому же последние слова мистера Бэнкрофта можно было расценить как договоренность о будущих встречах, что может оказаться полезным.
Открыв тяжелую входную дверь и очутившись в здании, которое в течение четырех лет было его
Старик дремал над журналом.
– А, вот и ты, – проснувшись, обрадовался он.
– Миссис Нейлор присылала этого несчастного мальчишку сообщить, что на сей раз она по-настоящему умирает. Я выглянул на улицу, но там так темно и холодно. А так как ты еще не разделся, Хамфри, то я подумал…
– Конечно, сэр. Я пойду прямо сейчас. Возможно, это ложная тревога, но когда-нибудь она ведь в самом деле умрет.
Они рассмеялись.
– Возможно, я дурак, что посылаю тебя, – заметил доктор Коппард, поудобнее устраиваясь в кресле. – Ведь она должна кому-то оставить свои деньги, если они у нее имеются. Так что ты, сам того не зная, можешь заполучить состояние.
Глава 4
Миссис Нейлор, помимо других выпавших на ее долю неприятностей, еще и страдала тяжелой формой астмы, и была в самом деле серьезно больна. Следующим вечером Хамфри заявил после ужина, что должен забежать к ней и заверить старуху, что она не умрет этой ночью. Массивный, мрачный и неописуемо грязный дом миссис Нейлор находился всего в двухстах ярдах от кафе. Визит получился кратким, так как старуха спала, когда пришел Хамфри, и так до конца и не проснулась. Поэтому он снова оказался самым ранним посетителем кафе и смог занять место за столиком в углу. Летти сразу же подошла к нему и улыбнулась своей детской улыбкой, а Хамфри опять не смог подобрать нужные слова.
Третье и четвертое посещения в последующие вечера следовали тому же образцу. В пятницу утром Хамфри осознал, что завтра как раз неделя с тех пор, как Летти очутилась в кафе, и пять дней с того момента, как он в нее влюбился (если только это не произошло еще в карете), а он нисколько не продвинулся ни в отношениях с ней, ни в выяснении того, является ли ее нынешнее местопребывание таким, каким кажется на первый взгляд, или же таким, как о нем говорят. Ему пришло в голову, что так он еще год может протоптаться на одном месте.
Поэтому в пятницу вечером, когда Летти принесла ему кофе и они обменялись ничего не значащими вопросами и ответами, Хамфри сказал:
– Подождите минутку. Я хочу кое о чем спросить вас. Вы когда-нибудь выходите на улицу? Не можете же вы постоянно находиться в доме. Сейчас неподходящая погода для прогулок. Но завтра я должен ехать в Терстон и хочу, чтобы вы поехали со мной. Дорога туда очень приятная, а свежий воздух пошел бы вам на пользу.
Ей явно понравилось его, предложение.
– Это верно, – улыбнулась Летти.
– Но я спрошу у тети.
Однако вместо Летти к столику подошла сама миссис Роуэн. В этот вечер на ней были серое платье и шапочка с лиловым бантом. Она улыбалась, и Хамфри впервые заметил, что ее верхняя губа, приподнимаясь,
– Знаете, – начала миссис Роуэн, не тратя время на приветствия, – вы весьма неразумный и опрометчивый молодой человек. Внешность оказалась обманчивой.
– Она села, положив на стол длинные, тонкие руки.
– Хорошо еще, что малышка спросила моего разрешения. Вы что же, хотите разрушить вашу карьеру, прежде чем она началась?
– Вы имеете в виду мое приглашение Летти проехаться со мной? – ошеломленно спросил Хамфри.
– А что же еще? Неужели у вас вовсе отсутствует воображение? Разве вы не понимаете, что значит для человека в вашем положении быть замеченным в обществе моей племянницы? Да эта новость растревожит весь город. Вы себя полностью дискредитируете.
– Почему, миссис Роуэн?
– Почему? – В глазах женщины появилось насмешливое и в то же время тоскливое выражение.
– Если бы я могла ответить на этот вопрос, доктор Шедболт, как легко было бы у меня на душе! Но я не могу. Тем не менее, заверяю вас вполне серьезно, что стоит вам показаться на людях с кем-нибудь из этого дома, – и не миновать грандиозного скандала. К тому же, – в ее голосе послышались угрожающие нотки, – не знаю, сознаете вы или нет, что Летти еще очень молода. Ей исполнится семнадцать только в будущем апреле. Последние года два у нее была трудная жизнь – думаю, вас бы шокировало то, что этому ребенку пришлось вынести, – и конечно, она выглядит старше своих лет. Но тем не менее, по моему мнению, Летти слишком молода, чтобы выходить одной с молодыми джентльменами.
– Бледные губы женщины шевельнулись в почти беззвучном вздохе, и она продолжила, обращаясь наполовину к себе самой:
– Не знаю – возможно, я не права. Быть может, бедняжку Летти ожидает судьба моих дочерей. Пока они были девочками, я защищала их, а потом о нас поползли эти чудовищные слухи, и им пришлось оставить надежду на респектабельное замужество. Конечно, они пользуются успехом у мужчин и наслаждаются этим, однако порождают тем самым только новые сплетни. Впрочем, теперь уже ничего не поделаешь. Меня это не беспокоит, и девочек, думаю, тоже. Нам всем приходится принимать жизнь такой, какая она есть, не так ли? Сожалею, что была вынуждена ответить отказом на ваше, уверена, абсолютно безобидное предложение. Но позднее вы поймете, что я была права. Закончив фразу, она отошла, прежде чем Хамфри успел произнести хоть слово. Но когда он, испытывая горькое разочарование, на пути к выходу остановился, чтобы пожелать Летти доброй ночи, миссис Роуэн появилась вновь и заговорила над плечом девушки:
– Летти, я объяснила доктору Шедболту, почему его предложение неосуществимо, но мне не хочется быть жестокой. Если вы хотите побыть вместе, то почему бы тебе не пригласить его наверх? – Она отошла, и Хамфри увидел, как алая краска залила лицо и шею Летти.
– «Пригласить наверх» вовсе не означает то, о чем болтают люди и о чем вы, возможно, подумали, – смущенно произнесла она.
– Просто наверху жилые комнаты, и девушки приглашают туда своих друзей поужинать.
– А я ведь ваш друг, не так ли, Летти? – робко спросил Хамфри.