Телефон доверия. Сборник рассказов
Шрифт:
За спинами пасынков, словно знамя победы, маячило красное лицо тёщи.
Тут к Олегу подошли другие люди. Соседи и просто прохожие. Все они сокрушенно качали головами и утешали, уводили рыдающих детей и хлопали по плечу безутешную жену.
А Олег всё силился сквозь кровавую завесу, сквозь боль и спазмы крикнуть, объяснить какие это лжецы, и что они сделали с ним. Силился и не мог.
Силился и не мог.
Баллада о демоне бескрылом
Капли бьют по носу, разбиваются о язык, стекают по скулам.
Чьё-то горе, возможно – горе разбитого сердца, но для нас – лишь дождь, оставляющий мокрые пятна на джинсах. Зонтик в руки, и дальше бежим, ведь приятнее верить газетам и книжкам умным, в которых учёные, которых и не видел никто, говорят сознательно: «Это лишь тучи».
С волос стекает вода, подбираясь к воротнику. Трясу головой словно пёс, губы облизываю, улыбаюсь чему-то неясному. Стою у дороги, рука вытянута, голосую вот уже час, но хоть бы одна тварь откликнулась. Нет, проезжают мимо, грязью окатывая. Рычат моторы озлобленно, водители сквозь стёкла скалятся, никому нет дела до меня мокрого. Никому нет дела до своей погибели…
Небо ночное беснуется, завывает ветрами зловещими. Но разве кто-то к нему прислушается? Разве кто-нибудь поднимет голову? Опускаю руку уставшую, и бреду вдоль дороги, что вдаль тянется. Чёрная тень безликая – вот кем видят меня автомобилисты чёртовы.
Фонари у обочин столпились. Смотрят глазами зоркими. Жёлтое око мигает, ему не терпится поскорее машину увидеть новую. А быть может фонари эти старые, эти палки железные, горбатые желают чего-то иного? Быть может любовь свою ищут?
Чем ближе подхожу я к городу, тем яснее вокруг становится. Больше света проникает сквозь слёзы проклятые, бесконечными потоками с небес на голову сыплющимися. А вот и первое здание, колонка бензином пропахшая. Тут же стоит не стесняясь, ноги стройные на показ выставляя, женщина особой профессии. Стоит, облокотившись на здание, курит нервно и несколько скованно. За спиной тряпками безжизненно крылья болтаются. Глаза блёклые. Ресницы тяжёлые. Тени золотые, румяна, ногти красные. Меж губ дым проскальзывает серым облаком. Вот и меня заметила, смотрит оценивающе. Крыльями дёргает – зазвать старается.
Дурно накрашенная барышня, с глубокими ямами нАсердце – неужели думаешь, что интересны мне твои прелести? Крылья твои иссушены. Неспособны и тебя поднять они, а меня – бескрылого демона, и подавно этим тряпкам не выдержать… Нет, придётся искать дурака другого. Того, кто готов будет тело терзать твоё, из собственной непонятной мне прихоти, и платить за это гроши бестолковые. Но не волнуйся. Уже скоро придёт за тобой мой дальний, но любимый родственник. Прижмёт к груди, укачает, споёт песенку, а после – унесёт в царство тёмное, где станешь ты ему прислуживать…
Что, не нравится? Не хочется? Или ты по иной причине кривишься? Ах да, ты разглядела, наконец, что в обноски одет я грязные. Что стекает вода с волос нестриженных. Что лицо моё, давно бритвы не видело. Крылья опустила, губами причмокнула, и вновь сигарету ко рту приставила. Никотин уже не пьянит, но тебе всё равно, просто хочется. Привычка дурная, ненужная, от которой и надо бы, но не выходит избавиться. Обещаешь себе, что с понедельника… с понедельника всё изменится. И ты права, ох права ты, деточка. Всё изменится, и курить бросишь ты. В царстве тёмном сигарет не водится…
За спиной твоей горит красным вывеска, приглашая зайти покупателей. Гудит двигатель, и к нам заворачивает гость ночной на роллс ровере. Тормозит возле входа, дверь нервно распахивает, и уверенным шагом к магазину движется. Крылья за его спиной чёрные, словно ваксой для ботинок измазаны. Перья тонкие, ровные, острые. Он и сам иногда об них колется. Взгляд безразлично-брезгливый, губы в линию сжаты ровную. Руки в перчатках, пальто модное, брелок на ключах из золота. Пара секунд, и в магазине чудак скрывается…
Под взглядом пожёванной женщины, неспешно к машине двигаюсь. С интересом гляжу в окна матовые, провожу пальцами пОстеклу, ботинками по шинам стукаю. А джентльмен уже возвращается. Замечает меня и сразу гавкает, словно псина злая дворовая. Рычит сквозь зубы озлобленно, на улыбку мою душевную. Перья на крыльях вздыбливает. Защищает своё имущество. Но мимо летят ругательства, мимо цели слова проносятся, улыбка моя только ширится, настолько мне это нравится. Шагаю вперёд заворожено, руками его крылья захватываю. Они испуганно дёргаются, почувствовав кто их касается.
Что за прекрасные перья! Что за запах волшебно чудесный! Они нужны мне, нужны дОсмерти. Желаю забрать их немедленно…
Вот секунда – стояли двое. Ещё мгновенье, и слились воедино. Низкий, небритый бездомный стал холёным мужчиной…
Украв жизнь, забрав тело, поглотив душу его без остатка…
Выпрямился – привыкая. Отряхнулся небрежным жестом. Оглянулся на висящие за спиной без движения крылья. Широкие, смолянистые… мёртвые крылья, потерявшие своего хозяина… Провёл пальцами по перьям. Ничего не почувствовал. Хмыкнул чуть обиженно: «Не прижились», и потерял к ним интерес всякий. Крутанулся на каблуках с мрачной весёлостью, козырнул девке изношенной, что смотрела не мигая, не двигаясь, и залез в карету свою новую, ключами в руке поигрывая.
Мотор подчинился, зарычал низко, зазывно. Ему всё равно кто за вожжами. Не наделён он совестью. И, как и я – не знает жалости. Педаль газа вжимаю и без сожаления покидаю колонку душную, и девку, что смотрела так призывно, а после – испуганно.
В город большой, в город человеческий направляюсь я, предвкушаю забавы и радости. Ведь демоны, они шутники великие… Особенно демоны отцом наказанные… Бескрылые демоны. Демоны безликие.
***
Раскинулся город, огнями золотыми усыпанный, от самого моря и в глубь материка песчаного. Крутит боками, красуется, перед гостем из далека прибывшим. Не ведает город душный, прокуренный, кто пожаловал к нему этим вечером.