Телевидение
Шрифт:
— И все-таки успели в срок, — подсказал Никитин.
— Успели, но какой ценой! Я тогда потребовал, чтоб новую трассу отбурили по полной программе — через каждые пятьдесят метров — вдруг опять нарвемся на что-нибудь. Все оказалось в порядке, щиты пошли. Но участок Бобошина опять оказался неразведанным, а это целых сто метров. Я уж к Хозяину ходил: мол, повлияйте на друга — в ваших же интересах, чтоб все в порядке было. Не могу, говорит, частная собственность. Тут я и понял, кто в городе истинный хозяин. Решил схитрить: вышел через знакомых на архитектора, который “Бобохины палаты” оформлял, и тот убедил олигарха, что иметь колодец на вилле очень модно и для лошадей полезно.
— Хорошо, ну поднырнули проходчики под слой гранита — что из этого? Метро же почти полгода функционировало нормально, — заметил Валерий.
— Э, молодой человек, — вздохнул уже заметно уставший Евгений Петрович. — Помните чеховское ружье? Так и тут. Именно вчера ружье и выстрелило. Для этого было три причины: во-первых, неверная трассировка; во-вторых. Ломов приказал не ставить чугунные тюбинги, которые обязательны в подобных условиях, а демонтировать бетонные тюбинги из заброшенного тоннеля и перепасовать их на новый. А денежки-то списали на изготовление новых. Знаете, какие денежки? Вам и не снилось!
— А есть доказательства?
— Конечно, ведь тюбинги маркируют на заводе. Но теперь и новый и старый тоннели засыпаны и залиты. Так что концы в воду, как говорится.
— Вы забыли третье обстоятельство, Евгений Петрович, — напомнил Никитин.
— А третье добавилось вчера. Судя по вашим кадрам, взрыв в гараже Бобошина был сильнейший. Удар пробил почву, как кумулятивный заряд, превратился в плывуне в гидравлический удар, а тот прорвал гранитную “пленку”.
Копылов замолчал, тяжело дыша и вытирая пот с голого черепа.
— Вот что я знаю и думаю на этот счет. А остальное, как говорят, вскрытие покажет. Если оно будет, это вскрытие.
— Значит, вы утверждаете, — подготовил финальную фразу репортажа Никитин, — что волею одного или двух человек, во имя их интересов, решена была судьба сотен погибших в тоннеле.
— А чему вы удивляетесь? — иронично посмотрел в камеру Копылов. — Точно так же волею одного-двух-трех человек была решена десять лет назад судьба двухсот миллионов. Он же достоин Книги рекордов Гиннесса, этот беловежский поход в баню, вам не кажется?
— Спасибо вам за интервью, Евгений Петрович. По-моему, ваше последнее замечание проливает свет на глубинные причины произошедшей вчера трагедии, — подвел итог Никитин. — Стоп, Витя. Действительно,
— Видите ли, он формально не существует, чтоб не было лишних разговоров. Но засыпан он не полностью. В месте, где случилась катастрофа, есть штольня, по которой перебрасывали те самые тюбинги. Поезда, как поршни, выталкивают и затягивают воздух при движении, поэтому там наверняка сохранился вентиляционный киоск. Вот здесь, — показал он точку на чертеже. — Конечно же хотите проникнуть?
— А как же!
— Тогда возьмите телефон Миши Вадимова. Это мой бывший студент и лидер наших питерских хоулеров — шахтеров, значит. Вроде ваших московских диггеров.
Москва
Не открывая глаз, Загребельная нащупала телефонную трубку.
— Алло? — сонным голосом откликнулась она. — Что? Как это “не вышла”? Не может быть! Высылайте машину. Сейчас буду. А вы… Вот что: немедленно поезжайте за Маркарян. Должны успеть. Диктую адрес… Да, позвоните сначала, поднимите ее…
Галина Юрьевна наскоро ополоснулась под душем и принялась одеваться.
Черт бы ее побрал, эту Шишкину! Никогда она не нравилась Галине Юрьевне. Это все Крахмальников — “она хороший диктор, профессионал, звезда, лицо канала, такую другие с руками оторвут”. Вот и оторвали б, меньше мороки было бы.
Галина Юрьевна метнулась на кухню — хоть кофе выпить. Но на полдороге остановилась: а вдруг Шишкина в машине разбилась? Пусть обзвонят милицию, больницы и морги…
Так и не вспомнив, зачем шла на кухню, Галина Юрьевна махнула рукой и ринулась прочь из дома.
По большому счету, к авральным ситуациям ей было не привыкать. Потому что телевидение — это сплошной аврал. Более того, если не было никаких происшествий, заместительнице Гуровина становилось даже как-то не по себе.
Из машины Загребельная связалась со студией. До эфира оставалось двадцать минут. Шишкина так и не объявилась. К счастью, провести утренний блок согласилась Наташа Маркарян, которая сидела сейчас в декретном отпуске. Конечно, молодую мамашу можно было бы оставить в покое, вызвать на работу кого-то другого. Но у канала был принцип: стиль — это постоянство. Диктор, читающий утренние новости, не может “засветиться” в вечернем эфире и наоборот. А Наташа до декрета появлялась в студии исключительно по утрам, у нее был высокий рейтинг, и зрители будут довольны, увидев на экране свою любимицу.
Проезжая мимо останкинского рынка, Галина Юрьевна увидела такое, что даже высунулась в окно: возле ларька стояла Алла Макарова из рекламного отдела и пила из горлышка водку!
— Тормози! — закричала Загребельная так, что водитель чуть не врезался в дерево.
— Идите сюда! — гаркнула в окно Загребельная. Алла воровато оглянулась, заметила начальницу, поставила уже пустую чекушку на прилавок и подошла к машине.
— Что это вы делаете, дорогуша? — пошевелила побелевшими губами Загребельная.
— Пью, — спокойно сказала Макарова.
— Но что вы пьете?!
— Воду.
— Лжете, это водка!
— Правда? А я и не заметила, — с усмешкой ответила Алла.
— Сейчас же садитесь в машину!
— Спасибо!
— Только не дышите в мою сторону! Вы что это себе позволяете? Как вам не стыдно?!
— А что?
— Вы пьете в общественных местах! Вдруг об этом узнают на других каналах?!
— А вы не говорите, никто и не узнает.
— Вы… Вы хамка! Вы позорите честь нашей студии! Вы же работаете на телевидении!