Телия
Шрифт:
Снова какая-то ошибка.
Я вернул сенсорную панель роботу и сказал Айре:
–Пойдем?
–Пойдем,– грустно ответила она.
Мы пошли. Сквозь бесконечные ряды ,,Духов”. 319, 320… 321. Мы остановились возле моей капсулы. На табличке чуть ниже красовалось мое имя ,,Аб”. Коснувшись невидимой панели, я дал аппарату понять, что владелец готов к пересадке. ,,Дух” услышал меня и медленно поднял свою крышу. С виду казалось, что внутри- беспросветная тьма, которая унесет тебя в никуда, она поглотит любого, кто ляжет в нее. Я так и сделал. Лег на мягкую, темную поверхность. Сверху на меня смотрело прекрасное лицо Айры. Девушка сказала: ,,Я жду”. Крышка закрылась. Мрак окутал тесное пространство ,,Духа”. Глаза закрылись, и я отключил свой мозг и разум. Покинул Рай и начал переселение.
Осознание трагедии.
Глава 6
Сознание уходило. Я засыпал. Туман окутал мою бренную голову. Мрак, царивший вокруг тела моего, просочился в меня, поедая и выгоняя все светлые пятна
До недавнего времени все, что было связано с темной материей, являлось чем-то непонятным и неизвестным. Но ученые смогли покорить и это таинственное существо, используя гордую и независимую мглу в своих целях. Так, например, густой и черный туман мрака применяется в конструкции ,,Духа”. Роль ничего в машине- ускорение затуманивания разума призрака. Этот процесс помогал переселенцам, как нам говорили: ,,Избежать мучительной боли при отрывании души от тела”.
И я чувствовал, как засыпал. И уснул, ожидая чего-то нового от себя…
Но полностью погрузиться в забвение у меня никак не выходило. Я знал, что не сплю. Глаза открывать не хочется. Боюсь ослепнуть. Странно. Обыкновенно процесс затуманивания проходил быстро и незаметно, сколько я себя помню. Я просто смирно лежал, тихо паникуя у себя в голове.
Меня всего окатил водой. Резко. Даже очень резко и неожиданно. Настолько неожиданно, что я не сразу понял, что именно влага окружила всего меня. Глаза открыть я уже просто не мог: давления водяного инкубатора (так я от паники назвал место, где находился) просто не позволяло двинуться. Уши слышали лишь мое быстрое сердцебиение, которое и согревало меня в холодной жидкости. Я был словно в невесомости: не чувствую, что нахожусь под водой, а будто бы медленно летаю на месте, словно одинокий космонавт, потерявший свой корабль и ожидающий своей смерти, смиренно крутясь и порхая в бесконечном и темном космосе, не имеющем горизонта своего звездного полотна. Дышать не мог. Да и как-то не чувствовалось нехватки кислорода. Да и зачем мне дышать? Моя голова забита чем-то хрупким и полужидким. Если кто и смотрел на летящего непонятного куда меня, то я их не видел и не слышал. Я был один. Наедине с самим собой и своими думами, которым было лень даже крутиться у меня в голове. Я не чувствовал ничего кроме влаги, прохладной и сырой.
Но мое блаженство не продлилось долго. Что-то схватило меня за голову, от чего мое сердце на миг ускорилось, заставив все во мне подпрыгнуть от испуга. Медленно толстые щупальца стали куда-то тащить меня. Я скользил по неровным, противным и мягким поверхностям. Моя голова уперлась в узкий проход, через который меня пытались протиснуть. Голова перестала ощущать влагу. Уши вмиг потеряли сердцебиение. Все наполнилось ужасным криком, полным невыносимой боли и страдания. Яркий свет слепил даже закрытые глаза. Я инстинктивно открыл мокрые и тяжелые веки, и меня ослепило еще больше, отчего я закричал. Больше не от боли, а от потери сладкого спокойствия, с которым нашли общий язык. Я пытался сказать, мол, верните меня в то прекрасное одиночество, чего вам стоит, но вместо отчетливых слов изо рта моего вырывался истеричный плач, а вместе с ним и проливные слезы. И это сметило меня. Меня кто-то или что-то очень сильное подняло вверх, а с моим немалым весом это довольно сложно. Это было страшно и непонятно, и теперь мой крик был оправдан страхом. Глаза постепенно привыкали к острому свету, и первым, что я увидел- это ребенка, похожего на поросенка, но с более прямоходящим телом, хоть копыта и пятачок остались прежними. Детина была покрыта какой-то фиолетовой жидкостью, которая покрыла и меня по ощущениям, и только сейчас до меня дошло, что я и есть этот уродливый ребенок. Я переродился с сознанием!
Огромные полукопытные руки повернули меня. Я увидел перед собой огромную, толстую рожу с большим, почти на пол лица, грязным пяточком, от каждого выдоха которого хотелось высморкать все рецепторы, отвечающие за восприятие запахов. Ее щеки отвисли от большого количество жира, а глаз почти не было видно из-за кусков сала, покрывшим все рыло лимфаста. И я ведь был не лучше: такое толстое тело, жирные щеки, но без отвисших кусков, пальцами на двух руках были три пары копыт, кончики которых могли раздвигаться, будто клешни краба. Огромный монстр понес меня в ясли, и каждый шаг его был словно маленькое землетрясение. Меня положили на мягкую кровать, украшенную светло фиолетовыми тонами, и укрыли тонким пледом, который быстро начал греть меня. На меня напал сон, и единственное, что стало меня волновать, убрав все остальные вопросы, мальчик я или девочка. Я теперь окончательно уснул.
Какое-то странное покачивание разбудило меня. Я открыл свои детские глаза и увидел, что лечу на руках другого лимфаста, наиболее худого и красиво по сравнению с прошлым чудищем. Пятачок слегка сопел, но это было так тихо, будто бы это существо не хотело меня будить. Вдруг на меня посмотрело более красивое лицо лимфаста, которое имело аккуратные и ровные черты, но щеки портились от большого количества жира, однако каким-то образом куски мяса не отвисали и не портили вида существу, и его глаза… были завораживающими. Оба- и левый, и правый зрачки были двухцветными. И на каждом глазу по разной паре цветов. В левом оке на левой половине горел синий огонек, который мерцал и отражал мое детское полусонное лицо, а правая сторона светилась алым рассветом, где можно было разглядеть две ленточки, связанные друг с другом и плавно, словно флаг, развевающейся в красной воде. В правом глазу на правой половине еле-еле осыпалась серая пыль или песок, словно падающий первый снег в начале декабря, когда белые тучи осыпают все медленно и плавно, не нарушая спокойного ритма окружающего мира, пытаясь убаюкать каждого, кто посмотрит в эти прекрасные глаза и восхититься их невообразимым портретом внутреннего мира, делая лимфаста старее и мудрее. В левой стороне был черный плод неизвестного дерева, в которой не проглядывалось живых рисунков царствующей природы. Долго всматривался я в эти глаза, но отвлекся на ее слова, непонятные мне, которые не мог я понять вследствие потери драгоценной карточки с внутренним переводчиком всех языков Вселенной, и пока существо что-то пыталось мне рассказать, в ее рту появились красивые белые зубы, выстроившиеся рядами, внутри них текла фиолетовая кровь, которую я прекрасно видел, ведь эмаль этих странных клыков была полупрозрачна. Запах же не выводил меня на попытки отрезать себе нос и был, на удивление, приятным. Только сейчас я заметил синеватый оттенок кожи существа. Этот цвет принадлежал и мне. Он принадлежал всем на этой планете.
Я услышал звук открывающейся скрипучей двери. Грубые, звонкие шаги копыт вошли в комнату. Женщина (это была, как я понял, моя мама, потому что глядела она на меня с глубокой нежностью и любовью) подняла взгляда на неизвестного, и свет в зрачках с обеих сторон начал тускнеть, пока не потух до монотонного серого. Даже пылинки, которые медленно осыпались в ее очах, слились с фоном, не подавая признаков присутствия. Опять рот матери стал двигаться, издавая громкие звуки, которых я не понимал. Грубый и раскатистый мужской голос ответил моей матери так же громко и агрессивно. Глаза женщины окутались ярко-зеленым пламенем на правом глазу и серой пустыней- на левом. Брови, тонкие и ровные, сомкнулись в злости, ненависти и раздражении. Звуки, издаваемые голосовым аппаратом, наполнились громкой яростью, которая эхом разнеслась по комнате. На мгновение все затихло. Но потом послышались опять шаги. Они приближались, пока в поле моего зрения не попал еще один лимфаст. Те же копыта, оттенок кожи, пухлый донельзя живот, закрывавший с моего ракурса лицо мужчины и звуки каких-то ярых споров с моей матерью в этой жизни. Вдруг незнакомец посмотрел на меня, и для того чтобы это сделать, он сделал два шага назад и с трудом посмотрел вниз, подбирая свой живот руками. Его глаза были надменны: правое око светилось хитрым ярко-зеленым светом, а левое- наполнено противной темно-коричневой полосой, рассекающей зрачок. Он смотрел на меня, и его глаза поменялись- стали более тусклыми. Незнакомец что-то проговорил про себя, однако моя мама не слышала и не видела этого, хоть ее яростный взгляд и был направлен на мужчину. Живот снова ограничил мне обзор. Оба лимфаста продолжили свой ор. Я, лежащий в руках матери, с непониманием и интересом следил за их ссорой. Снизу казалось, будто два гиганта не могут поделить океан, из которого собираются пить, и начали яростно размечать свои водные границы, быстро исчезающие, повышая друг на друга голос и постоянно сетуя. Самое обидное, что я был маленькой глупой рыбкой , которая средь бурных подводных потоков наблюдала за побоищем великанов с интересом и непониманием причины такой суеты, пока мои собратья постоянно уплывали дальше от очага споро, оставляя меня, любопытного дурака, одного.
Тут резко напала на меня дремота. Глаза начали слипаться, а слух постепенно исчезать. Но бурные и громкие крики новых для меня существ, как гром, постоянно молнией пробуждали и дергали меня. Однако слух стал игнорировать окружающий мир, оставляя меня в спокойном вакууме, где единственными нотами была мелодия мыслей. Вопросы крутились у меня в голове, как игрушки над яслями, убаюкивающими ребенка, и я уснул. Глаза закрылись. И никакие крики не помешали моему сну…
Глава 7
В первые годы моей жизни, я, как и обычный с виду ребенок, учился ходить, говорить и вовремя ходить на горшок, однако мысли мои были совсем не детские, ведь душа моя являлась частью взрослого дядьки, который много видывал и пережил в Раю. Вопросы, на которые я пытался ответить, не могли быть устранены из-за незнания языка данной планеты. Со временем я как-то свыкся с устоями этой жизни, и прошлые годы Рая отошли ненадолго на второй план. Вопросы постепенно исчезали, хотя благодаря своему оставшемуся уму я смог быстро выучить язык и стать частью коммуникации. Я стал лимфастом. Мое уродливое и жирное тело имело неплохой статус среди остальных, ведь на этой планете такое телосложение- идеальное сочетание. Мне не очень хотелось становиться толще, однако все здесь зацикливается на еде. Абсолютно все питаются здесь по несколько десятков раз в день, имея очень богатый стол. Признак богатого- жирная еда, способная увеличить твой живот, ведь живот- показатель обширности власти в народе. Бедные же свиньи питались более правильной едой, которую выращивали сами в грязных полях, оттого они более крупные, сильные, красивые, но бедные. Священным у лимфастов является еда, а потом уже деньги.