Тело черное, белое, красное
Шрифт:
– …ближе меня для старика Толстого никого не было… Я, знаете ли… - донеслась до них громкая фраза Маклакова, наконец-то нашедшего благодарных слушательниц в лице полной женщины и ее дочери, недавно подходивших к Ирине. Николя весело рассмеялся.
Всеобщее оживление заставило их обернуться. "Князь и княгиня Юсуповы!" - Прокатился среди гостей громкий шепот.
Ирина приподнялась на цыпочки. Ну да. Это он. Феликс Юсупов, в которого втайне были влюблены многие воспитанницы Смольного института. Все так же красив. Да и его супругу время, пожалуй, сделало только краше. Расчесанные на
– Странные вы, русские!
– Николя покачал головой.
– Впрочем, не только вы - похоже, весь мир с ума сошел. Подумать только, князь Юсупов, этот баловень судьбы, стал в России почти национальным героем, любимцем народа. И за что ж? За убийство. Ирэн, ты понимаешь, что все вы восторгаетесь простым убийцей?
– И вовсе не простым, - Ирина отвела взгляд от Юсупова, - а красивым. А у тебя, - она прижалась щекой к плечу мужа, - похоже, первый приступ ревности.
– То ли еще будет, - сурово нахмурив брови, с деланной строгостью в голосе проговорил Николя.
– Так вот, мой дорогой Отелло, Юсупов не просто убийца. Он уничтожил абсолютное зло. В этом было его предназначение.
– Абсолютное зло, говоришь? А это кто решил? Он убил человека, Ирэн. Че-ло-ве-ка. А каков был этот человек, уже другой вопрос. Кстати, убийство было тем более мерзким, что убивал-то он не один. Сколько их там было, ваших героев? Четверо? Шестеро?
– Довольно философствовать!
– Ирина наморщила нос.
– Хочешь, повеселю тебя?
– Давай, хотя не сказал бы, что мне скучно.
– Николя жестом подозвал официанта и, взяв с подноса два бокала с красным вином, протянул один из них Ирине.
– Прошу. Предполагаю, что это не твое любимое Chateau Haut-Brion девятьсот восемнадцатого года, но…
– Мерси. Так говорить или нет?
– Говорить, конечно. Я весь внимание.
– Знаешь, в Америке с Юсуповым смешная история приключилась. Какая-то американка устроила в своем доме прием в его честь. Обзванивая приглашенных, она всех убедительно просила: "Никакого упоминания о Распутине".
– Ирина сделала глоток.
– Представь, гостей - тьма, сколько раз ей пришлось повторить свою просьбу! И знаешь, чем все закончилось?
– Юсупов не пришел?
– Прийти-то он пришел. Только когда он с супругой вошел в зал, где все уже собрались, переволновавшаяся хозяйка торжественно объявила: "Князь и княгиня Распутины!!"
Они рассмеялись так громко, что привлекли к себе внимание. Поймав укоризненный взгляд князя Львова и удивленно-заинтересованный - Юсупова, смутившаяся Ирина спрятала лицо за плечо мужа. Гости тем временем обступили столы, во главе одного из которых встал князь Львов, показавшийся Ирине усталым и больным. По правую руку от него расположился Феликс Юсупов с супругой, по левую - Маклаков, пребывающий в несвойственном ему одиночестве.
– Господа! Прошу вас, угощайтесь. Особенными яствами, как в добрые старые времена, - князь Львов развел руками, - побаловать не могу, но вот, пожалуйте, икорка, расстегаи с визигой, салатик, индейка в желе - все по нашим русским рецептам… Водочки прошу… Угощайтесь…
Фуршет был в разгаре, гости вели себя все более непринужденно, оживленно переговариваясь и перебрасываясь шутками. Николя, взяв Ирину под руку, направился к распахнутым дверям балкона. Подойдя к балюстраде, они остановились, с удовольствием вдыхая свежий воздух, наполненный ароматами ночи. Вдруг их внимание привлекли негромкие голоса стоящих неподалеку в полумраке спиной к ним князя Львова и Маклакова.
– Ну-с, милейший князь, надеюсь, не забыли, как следует приветствовать братьев?
– И то… - Князь Львов, махнув пробегающему мимо официанту, негромко распорядился: - Голубчик, бокал красного вина. Да полный, полный!
– И повернулся снова к Маклакову.
– Ковшом, полным до краев раскаленных углей… - Его собеседник что-то сказал негромким голосом, слов Ирина не разобрала.
– Как вы, Василий Алексеевич? Трудно вам?
– Не легко. Это вам не Америка.
"При чем здесь Америка? Ах да, Львов ведь только что оттуда…"
Она покосилась на стоявшего рядом мужа, сосредоточенно глядевшего куда-то вдаль.
– …но стараемся.
– Маклаков оживился.
– Видите же - русское посольство стало неким центром притяжения для наших. Все постепенно собираются в Париже, стараясь так или иначе что-то спасти - съездами, совещаниями, объединениями. Устаю только от одного - когда под этакого дурачка играть приходится. Да еще этот Троцкий - вождь мирового пролетариата… - В его голосе послышалось раздражение.
– Вы о чем?
– Львов закашлялся и, вынув из кармана платок, прижал его к губам.
Ирина заметила, что и Николя невольно прислушивается к разговору.
– "Масонство необходимо вымести железной метлой в России, Франции и других странах! Масонство, - продолжил Маклаков с истеричными нотками в голосе, явно подражая Троцкому, - мост, соединяющий в мирном сожительстве классовых врагов, это буржуазное орудие, усыпляющее сознание пролетариата, рычаг буржуазного механизма!"
Князь Львов указал рукой на официанта, появившегося перед ними с полным бокалом красного вина на подносе:
– Прошу!
Маклаков, взяв бокал, сделал глоток:
– Прекрасное вино, благодарю.
– Как вы, однако, товарища Троцкого, наизусть излагаете… - В интонации князя Львова слышалась усмешка.
– Приходится. Мы должны изучать своих врагов.
– Маклаков вернул недопитый бокал на поднос.
– И что же мы видим в России?
– Продолжил он.
– Аресты, расстрелы, высылка интеллигенции…
– Ну, Василий Алексеевич, вы все в одну кучу-то не валите! Высылка двадцать второго года сколько нам свежей крови-то влила, сколько наших спасла! Это вам все же не Соловки. И потом, доложу я вам… - Князь Львов снова закашлял.
"Все-таки он нездоров", - подумалось Ирине.
– Пойдемте внутрь, Георгий Евгеньевич, не ровен час, просквозит вас.
– Маклаков, сделав шаг в сторону гостей, вдруг остановился, словно вспомнив о чем-то важном.
– Ну, а что Гучков? От него, вижу, совсем отвернулись?
– Александр Иванович очернил себя и своими германскими связями, и причастностью к делу Корнади, как вы помните, убийцы Воровского, а потом, знаете ли, кажется мне… - Они вошли в дом, и голоса их потонули во взрыве смеха.