Тело угрозы
Шрифт:
Отпер один замок, затем второй; второй при этом тихонько то ли проскрипел, то ли провизжал, на что-то жалуясь, но всерьез сопротивляться не стал. Ни собак, ни кошек Ржев не держал, для него все последние годы телескоп был единственным сожителем, и не исключено, что Люциан Иванович про себя думал о нем и воспринимал его как существо одушевленное – как водитель машину, например. Так что никто больше не мог ни встретить нового (пока еще предположительно) хозяина, ни помешать ему войти внутрь.
Минич, однако, прежде чем сделать это, вернулся
– Девушка… Да, кстати: как вас зовут? Обращаться-то к вам как прикажете?
Она повернула голову; спокойно-отчужденное выражение лица не изменилось.
– Можете называть Джиной, если вы не против.
Эти последние слова – «расширение», как он определил их компьютерным термином, Минич оставил без внимания.
– Зайдете? – спросил он. – Вы же не для того ехали, чтобы с порога повернуть назад?
– Не для того. Но я ведь не знала… Хотя я, конечно, зайду. Там остались кое-какие мои мелочи… случайно. – Она проговорила это, словно убеждая в чем-то саму себя. И вылезла из машины, решительно захлопнула за собой дверцу, словно отрезая себе путь к отступлению. На мгновение задержалась.
– Может быть, я пойду прямо… туда? Посмотрю, как там, все ли цело. Не бойтесь: чужого не возьму.
«Что, бельишко свое осталось? В чем спала?»
– Да подождите…
– Поняла: ответ с отказом. Но хоть туда-то мне можно?
И кивнула на обсерваторную вышку, что находилась позади дома, но верхняя часть ее с кустарно изготовленным куполом была хорошо видна и отсюда.
«Разрешать работать тому, кто захочет», – вспомнил он. Вот, значит, кого Ржев имел в виду. Да, не вовремя они поссорились…
Но и в этой просьбе Минич отказал, сам не зная почему:
– И туда, и сюда пойдем вместе.
Джина едва заметно пожала плечами:
– Как скажете.
И направилась к крыльцу. У самой двери Минич обогнал ее.
– Простите – я войду первым. Мало ли что там может быть…
По его расчетам, он был тут последним – когда увозил Люциана в больницу. И хотел убедиться в том, что в отсутствие хозяина дом не посещали гости.
Первым он вошел в небольшую прихожую с вешалкой на стене и галошницей на полу. На вешалке по-прежнему висели старый синий плащ Ржева и заношенная спортивная куртка, что он надевал для работы в огороде. Направо короткий коридорчик вел на кухню и к удобствам, прямо – другой, подлиннее, одна комната была слева, вторая – впереди. После яркого дня было темновато; Минич щелкнул выключателем – свет зажегся. Джина вошла вслед за ним. Остановилась. Минич достал сигареты, сунул одну в рот. Протянул пачку девушке.
– Спасибо, не курю. И вы… подождите же!
Удивленный, он опустил руку с зажигалкой.
– Что случилось?
Джина
– Пахнет дымом – вам не кажется?
Ему, курильщику, учуять запах было, конечно, труднее. Но после ее слов он принюхался. Да. Курили. И уж никак не две недели тому назад. И не «мальборо».
– Да, – сказал он. – Спасибо, что обратили внимание.
– Они – те, кто ехал нам навстречу?
– Очень может быть. Наверное. Постойте тут. Я посмотрю, что в комнатах.
Но в комнатах он ничего такого не заметил. Да и не мог скорее всего увидеть что-то такое, на что, может быть, обратил бы внимание хозяин – если бы мог сейчас не только увидеть, но и сказать. Не мог. А Минич просто не помнил, что, где и как стояло и лежало – на столе, на буфете, на подоконнике. Может быть, кто-то и трогал все это – поди знай…
– Джина!
Она вошла, спокойно ступая.
– Как по-вашему, не могло ли тут что-нибудь… пропасть?
Женщина покачала головой:
– Что? Денег и ценностей у него не было, вы и сами должны знать, на каком уровне он жил – в смысле быта. Никаких коллекций, гардероб – под стать бомжу. Единственное, что у него было хорошего, кроме зеркала, – компьютер, программы к нему и записи. Но они не здесь. В смысле – не в комнатах, а в погребе. Там у него настоящий кабинет. С тайничками даже.
– Что-то не знаю я тут никакого погреба… – удивился Минич.
– И никто не знает. Кроме меня. «Маскировка номер раз» – так он это называл. Мы обычно разговаривали как раз там – за работой, и еще наверху, в обсерватории. Или на верандочке. Или во дворе.
«Или в спаленке, – подумал он почему-то с неудовольствием. – Раздеваясь, аккуратно убирала небось свое на вешалку…»
– Вешалка, – вспомнил вдруг он. – Наверное, что-то должно было находиться на вешалке. Висеть? Лежать?
– Почему вдруг вешалка? – не поняла она.
– Он говорил… в последние минуты, там…
Чуть помедлив, она усмехнулась:
– Он не эту вешалку имел в виду.
– Какую же? – Минич нахмурился, соображая.
– Здесь вы ее не найдете. Это то, что он наблюдал. Астеризм «Вешалка» в созвездии Лисички. Наблюдая, он и увидел это. И сказал мне потом, что для нашей планеты это может представлять страшную опасность, гибельную. Обещал подробности, когда сам разберется как следует.
Да, кажется, он говорил и такое – вперемешку с разными тонгаревыми. Но разве не бред это был?
– Опасность? Для планеты? – переспросил Минич и на всякий случай нахмурился. – Но хоть в общем, в двух словах?..
Джина поколебалась, прежде чем ответить, – и тем упустила время, потому что в следующую секунду ответить стало и вовсе невозможно: постучали в дверь – из вежливости явно, потому что она и так была распахнута, – и сразу же в прихожей послышались уверенные шаги нескольких человек. И Минич, и Джина непроизвольно прервали разговор и повернулись на звук. Минич шагнул, чтобы встретить пришедших в коридоре.