Телохранитель для принца
Шрифт:
Это то, чем Клэр дорожила и боялась потерять, каждый раз снимая уставной головной убор. Её ведь запросто мог завернуть любой из инструкторов или учителей и отправить стричься на манер парней.
Когда-то у Фэррон были длинные волосы розового цвета. Когда-то она была до тошноты хрупкой, как фарфоровая кукла. С тех пор, кажется, прошла вечность. Когда-то…
Её мать умерла всего полтора года назад.
Клэр попала сюда в тринадцать лет - военная академия была лучше, чем приют. Фэррон из прошлой жизни имела пару медалей за бег и, как оказалось, задатки ментальных способностей. Сере - её сестре - было всего одиннадцать. Её даже не рассматривали в кандидаты на зачисление. Оно и к лучшему. Пусть хоть у кого-то из них останутся длинные волосы как напоминание о матери.
Клэр подошла к жестяному шкафчику, на котором красовалась её фамилия. Ниже подписи “Фэррон” виднелось синее пятно — плохо стёртое “Сука” от недругов, рядом ещё пара проклятий в её адрес. Поверх всего этого — глубокая царапина в виде молнии. Это работа уже самой Фэррон — её отличительный знак и второе имя, которое она дала сама себе.
Не теряя времени, Клэр скинула камуфляжную рубашку на скамейку и села рядом, расшнуровывая армейские ботинки. Она даже успела аккуратно сложить форму по швам, когда услышала за перегородкой крик инструктора.
— Ах вы копуши недомерочные! Долго ещё будете себе кружевное бельё подбирать? Вам же сказали быть вовремя. На моём секундомере у вас осталось ровно сто секунд, ну-ка, курс, обратный отсчет. НА-ЧИ-НАЙ-ТЕ!
Стенку сотрясло громогласное, исполненное на полсотни подростковых грубых голосов: “Девяносто девять! Девяносто восемь…”. Иногда Клэр была рада, что всё-таки является девушкой. В женский угол инструктора не имели привычки захаживать, а значит никто с секундомером не будет над ней стоять, выкрикивая оскорбления. Но всё равно ей стоило поторопиться, ведь на площадке курсанты будут равны.
Клэр махом закинула одежду на верхнюю полку и ловко, одним движением вытянула спортивную форму. Надела её и достала обувь…
“Пятьдесят!” — крики давили на неё, совершенно убивая интуицию.
Смутное предчувствие, что что-то пойдёт не так именно сейчас, заставило Фэррон нервными движениями расшнуровать кроссовок. Она с размаху засунула в него ногу.
Резкая боль прошибла так, что даже пот выступил над верхней губой. Фэррон, морщась, медленно стянула кроссовок с ноги, внимательно рассматривая обувь. В тусклом полумраке раздевалки она заметила блеск и вытащила из кроссовка острое лезвие, покрытое её кровью. Губы сжались то ли от досады, то ли от злости на то, что она проигнорировала свою интуицию и пропустила такой удар. Лайтнинг опустила порезанную ступню на землю, не перенося на неё вес.
Это кто-то с курса, из тех тупых парней. Ей и раньше портили вещи, расписывали и резали одежду.
“Тридцать три…”— голосов в хоре заметно поубавилось, кто-то уже выбежал на улицу.
Клэр сквозь зубы выругалась, принимая решение. Острое лезвие упало на кафельный серый пол, украсив его алыми каплями.
Клэр закончила обуваться. Выбегая на площадку, она краем глаза попыталась заметить, кто из этих ублюдков больше всего пялится и ждёт слабины от неё. Она старалась как могла не хромать, чтобы не тешить самолюбие этих уродов. Пусть не думают, что их “шутка” удалась.
Ничего, думала про себя Лайтнинг. Это первый год их обучения, через месяц из пяти курсов останется только два - из тех, кто пройдёт первые испытания и ментальную калибровку. Большую часть этих уродов она больше никогда и не увидит.
Её не любили за то, что девчонка. За то, что слабее. За то, что бегает лучше других. За то, что ни с кем не общается. За то, что она может пройти обучение, а их исключат…
Лодыжка на влажной траве подвернулась, и от неожиданности Фэррон осела на край дороги. Эта дикая боль, пронзившая ногу, невероятным образом воскресила воспоминания так ярко. Лайтнинг даже пропустила тот момент, когда Ноктис придержал её за плечи, не дав завалиться на землю окончательно.
— Добегалась, — шепнул он сквозь кривую смешку.
Девушка молчала, лишь сжала руками ногу. Ей срочно нужно было найти точку равновесия. По ощущениям нервные окончания, словно маятник, сорвались с места и теперь шатались от края до края на пиках боли.
Ноктис, усадивший девушку на землю, потянулся к её ноге. Лишь тогда она откинулась назад, опираясь на руки, и посмотрела на него, будто прежде и не заметила, иначе бы не подпустила так близко к себе. Со времён чертовой академии Лайтнинг не чувствовала себя такой уязвимой. Взгляд её был возмущённым, и Ноктис видел за этим нотки испуга.
У Кэлума даже перехватило дыхание. Каждый раз, когда Лайтнинг так смотрела на него, внутри что-то переворачивалось. И тогда, когда Ноктис впервые встретил её в межмировом порту, и вчера на тренировке, когда он выиграл у её дружка.
Хотелось действительно быть тем, кого стоит так бояться, и одновременно тем, кто сможет защитить напуганную девушку. Ноктис сглотнул. «Девушка в беде», — менторским тоном произнёс голос Игниса в его голове. Кэлум опустил голову, пряча свой колкий взгляд. Будто в этот раз она прочтёт все его мысли по глазам.
— Дай посмотреть, — сказал Ноктис тихо и указал на ногу Лайтнинг.
Фэррон тяжело дышала, держа повреждённую ногу на весу. Принц стоял на коленях перед ней. Лайтнинг сейчас действительно казалась диким зверем, пойманным в капкан, готовая оттолкнуть Кэлума за любое движение.
— Я сама… — Лайтнинг сказала это почти задыхающимся шёпотом. И Ноктис чуть не проклял всё на свете. Только такого голоса от девчонки ему сейчас не хватало… Он все-таки посмотрел ей в глаза.
— Фэррон, тебя прибить мало… — тихо, не отводя взгляда, прошипел принц и, не разрывая контакта глаза в глаза, на ощупь вытянул из банта шнурок, расслабив кроссовок. Когда вторая рука поймала её пятку, Лайтнинг захлебнулась вздохом, предвкушая дальнейшую боль. Ноктис, чувствуя это, остановился. То, как чутко он улавливал её реакции, поразило его самого. Тончайшая чувственная нить натянулась между ними, как струна.
— У меня вывих, — все ещё шёпотом пояснила девушка.
Кэлум внимательно посмотрел на обувь Лайтнинг. В пару лёгких движений расшнуровал так, чтобы можно было аккуратно и безболезненно снять кроссовок, а затем носок. Краем глаза он заметил, что Лайтнинг прикусила губу. Невольно его собственные губы сжались. Слишком уж эта сцена казалась интимной.
— Будет больно, — сказал он, и щеки девушки покраснели.
— Делай уже, — огрызнулась Лайтнинг. С подобными травмами она сталкивалась и раньше. Ноктис в ту же секунду четким и выверенным движением с хрустом вернул сустав на место.