Телохранитель Каина
Шрифт:
– Можешь говорить как есть, – сказал Лисицын, обо всем догадавшись. – Я этого хмыря не уважаю, хоть он мне и родственник.
– Мне показалось, что Михаил решил меня не посвящать во что-то, – дипломатично сформулировал свой ответ Китайгородцев.
Лисицын закивал часто-часто, будто другого он и не ожидал. Задумался. Взгляд его блуждал, ни за что не цепляясь, пока не наткнулся на мрачный, темного кирпича, дом.
– Вообще тут много странностей случается, в этом доме, – вдруг сказал Лисицын. – Непростой
Часа в два дня Китайгородцева пригласили отобедать. Про обед – это он не сразу понял. За ним пришел один из охранников Лисицына и произнес уже слышанное:
– Хозяин ждет!
Китайгородцев заковылял за охранником, опираясь на палку.
Поднялись на второй этаж. Охранник распахнул двери, ведущие в анфиладу, пошел вперед, не оборачиваясь. Китайгородцев едва поспевал за ним. Прошли через несколько залов, в третьем или четвертом по счету был накрыт стол: белоснежная скатерть, столовый сервиз, серебряные приборы. За столом трое: Наталья Андреевна в неизменном черном платье, Михаил и Стас Лисицын.
– Садись, отобедай с нами, – сказал Лисицын, обращаясь к Китайгородцеву. – Дай-ка ему стул, – это уже своему охраннику.
Лисицын был подчеркнуто любезен. Наталья Андреевна мрачна и неприветлива. И Михаил сосредоточен и хмур. Китайгородцев заподозрил, что мысль пригласить его за общий стол пришла в голову Лисицыну, а остальные двое членов семьи не то что были не в восторге, а противились до последнего, и даже сейчас они против, судя по угрюмым выражениям лиц. Китайгородцев осторожно опустился на приставленный охранником стул. Второй охранник Лисицына, выполнявший роль официанта, тотчас поставил перед ним на стол чистую тарелку и налил в бокал вина.
– Ты присоединяйся, – сказал Китайгородцеву Лисицын. – У нас тут по-простому. Бери, что видишь, – он жестом хлебосольного хозяина обвел рукой стол.
Сам он тут же выпил рюмку водки – по-гусарски лихо запрокинув голову.
Наталья Андреевна с прямой, как доска, спиной сидела молча, разглядывая свою полупустую тарелку. Напряжение было разлито в воздухе. Китайгородцев с удовольствием ретировался бы куда подальше, но это невозможно – предлога не было.
– Конечно, всем этим надо заниматься, – сказал Лисицын, явно продолжая ранее начатый разговор.
Ему не ответили. Он демонстративно этого не заметил.
– Даже такие элементарные вещи, как наружное освещение, – продолжал Лисицын. – Ни одного фонаря вокруг! Черт ногу сломит!
Он обвел присутствующих взглядом.
– Я закажу проект, – предложил он. – Какой-нибудь фирме, которая занимается установкой фонарей. Разработают проект, все привезут, сами установят. Будет светло. Спокойнее мне как-то.
– А что тут освещать? – сухо осведомилась Наталья Андреевна. – Лес?
– Дом! – с готовностью отозвался Лисицын и посмотрел на мать уверенным взглядом человека, готового идти до конца.
– Нам ни к чему эта иллюминация, – с прежней сухостью сообщила Наталья Андреевна.
– Очень даже к чему! При ярком свете перестанут вокруг дома тут бродить всякие… По ночам… Людей пугать…
Лисицын смотрел на мать с вызовом. Она никак не отреагировала. Лисицын еще выпил водки. Он, кажется, накачивался спиртным, пытаясь придать себе решимости.
– Здесь вчера видели человека, – сказал Лисицын. – Прямо под окнами. Кто такой?
Он требовательно посмотрел на своих домочадцев. Оба промолчали, будто и не было вопроса.
– Здесь – вчера – был – человек, – раздельно произнес Лисицын, на каждом новом слове повышая голос. – Кто?!
– О чем ты говоришь? – непонимающе посмотрела на сына Наталья Андреевна.
– Вчера к дому пришел человек, – сказал Лисицын. – Это было поздним вечером, почти что ночью. Он подошел к окну той комнаты, в которой живет вот он, – ткнул Стас пальцем в направлении Китайгородцева, – и некоторое время там, под окном, стоял.
Наталья Андреевна повернула голову, и вид у нее был такой озадаченный, будто она только что обнаружила присутствие Китайгородцева за столом.
– Вы видели здесь посторонних? – спросила она удивленно. – Почему не поставили меня в известность?
– Я? Видел? – пробормотал растерявшийся Китайгородцев. – Кого?
Он вопросительно посмотрел на Лисицына, не понимая, что тут происходит. Лисицын тоже, похоже, растерялся.
– Простите, я ничего не понимаю, – сказал Китайгородцев.
Судя по его виду, чувствовал он себя неловко. Занервничал и не знал, куда деть руки.
– Ты мне сказал, что здесь кто-то был, – напомнил Лисицын.
– Я? – еще больше удивился Китайгородцев.
В семье разлад, все ссорятся, а он мало того, что оказался невольным свидетелем сложных взаимоотношений этих людей, так еще помимо своей воли втягивается в конфликт – и непонятно, для чего все это делается.
– Ты чудить надумал? – осведомился Лисицын. – К чему этот спектакль? Ты мне сказал сегодня утром, что здесь был человек!
Китайгородцев молчал, не зная, что сказать на это.
– Стас! – вмешался Михаил. – Я не знаю, о чем ты говоришь…
– И к тебе у меня есть вопросы! – оборвал его Лисицын. – Охранник вышел к этому человеку, под дождь, никого там не нашел, а когда вернулся в дом, он увидел здесь тебя – промокшего до нитки. Откуда ты пришел – такой мокрый?
– Это тоже тебе охранник рассказал? – не поверил Михаил, и выглядел он сейчас растерянным.
Он повернулся к Китайгородцеву, ожидая объяснений. Объяснений у Китайгородцева не было. Он пребывал в не меньшей растерянности, чем Михаил. Его вид все сказал Лисицыну.