Телохранители тройного назначения
Шрифт:
— Хей.
Я поднимаю взгляд. Кента опускается на колени рядом со мной. Он берет мою руку и прижимает её к своей груди, дыша вместе со мной.
— Ты в безопасности. Ребенок в безопасности. Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Ты можешь справиться с чем угодно. С чем, блять, угодно, Брайар. Ты уже прошла через то, что многие не могут и представить.
Я киваю, моё сердце бешено колотится в груди.
Он утыкается носом в мою щеку.
— Мы здесь, рядом с тобой, — шепчет он. — Но ты бы справилась и
Я снова киваю, воздух с шумом покидает мои легкие. Нервный комок сжимается во мне, когда я смотрю на пищащие мониторы.
— Я просто хочу покончить с этим, — бормочу я. — Ожидание убивает меня.
К счастью, мне не приходится долго ждать. Проходит где-то около десяти минут, прежде чем схватки принимают серьезный оборот.
Большую часть родов я провожу, потеряв сознание. Мне очень больно, я плачу и хватаюсь за парней. Я почти уверена, что в какой-то момент назвала их всех самодовольными уебками. Если я правильно помню, они просто кивнули с серьезным видом и согласились со мной. Они по очереди гладят и обнимают меня, хотя я неизбежно отталкиваю их снова и снова.
Через некоторое время ругань стихает, я вообще перестаю разговаривать. Теперь схватки даже не похожи на простую боль. Они ощущаются словно пытка. Словно меня разрывает на части. Я закрываю глаза, хватая воздух ртом. Странные стонущие звуки, какие я даже не подозревала, что могу издавать, вырываются из моего горла. Это слишком. Я не смогу.
Я не смогу.
— Поговори с нами, детка, — говорит Мэтт, беря меня за руку. — Ещё раз назови нас долбоебами. Мне не нравится, когда ты молчишь. — Я ничего не говорю, шумно дыша. — Брайар, пожалуйста, говори.
Я задыхаюсь, слезы катятся по моим щекам и впитываются в подушку. Это слишком. Слишком, слишком больно. Я даже думать не могу из-за боли. Я не могу сформулировать слова.
Он опускается на колени рядом с кроватью, кладя своё лицо на подушку рядом с моим. Его сапфировые глаза пробегают по моему лицу.
— Всё, что нам нужно было сделать, это кончить, — пытается он. — Разве это тебя не злит?
Я качаю головой, плача сильнее.
— Почему ты пытаешься разозлить её? — спрашивает Кента.
— Злость лучше, чем грусть!
— Мне больно, — шепчу я.
Мэтт стонет, низкий, полный боли звук вырывается из его груди.
— Ох, блять. Боже, принцесса. Я знаю, что это больно, любимая. Мне так жаль. Если бы мог, я бы забрал всю боль себе.
Я киваю, смаргивая слезы с глаз, и дергаю за воротник его рубашки.
— Сними, — бормочу я.
— Глядя на мой пресс, ты почувствуешь себя лучше?
Я рычу на него.
— Сними. Пожалуйста.
Не говоря больше ни слова, он хватается за подол своей рубашки и стягивает её через голову. Я беру её и прижимаю к груди, утыкаясь лицом в его обнаженное плечо. Мне нужно,
Проходит четыре часа. Они невыносимы, но каким-то образом я их пережила. Когда роды наконец подходят к концу, Глен лежит рядом, крепко меня обнимая. Я впиваюсь ногтями в его предплечья, рыдая. Мэтту пришлось выйти. Кента стоит рядом с доктором и наблюдает.
— Ты так близко, — говорит он. — Ты почти сделала это, любимая.
— Ты отлично справляешься, ласс, — успокаивает меня Глен. — Просто тужься. Остался всего разочек.
Я снова кричу и плачу, когда падаю, утыкаясь лицом в руку Глена.
И вот, наконец, всё кончено. Я лежу в крепких объятиях Глена, потея и тяжело дыша, пока Кента умело перерезает пуповину и передает мне крошечный извивающийся сверток. Мои глаза расширяются, когда я смотрю на раскрасневшееся, сердитое лицо и крошечные розовые кулачки. Я оттягиваю ворот своей свободной футболки, и ребенка осторожно кладут мне на грудь. Всё остальное меркнет, когда я беру её на руки и прикасаюсь к её липкой, мягкой коже, чувствую, как она прижимается ко мне. Любовь вспыхивает внутри меня, захватывая меня целиком.
Медсестра передает Глену несколько полотенец, и он осторожно вытирает ребенка. Кента подходит и накрывает нас теплым одеялом.
— Я позову Мэтта, — тихо говорит он. — Боже, она такая красивая. — Я тупо киваю, глядя в сонные серые глаза моей дочери.
— О, Боже, — выдыхаю я, обращаясь к Глену. — Она выглядит точь-в-точь как ты. Она так же прекрасна, как и ты.
Глен наклоняет голову рядом с моей, касаясь губами крошечных влажных кудряшек дочери.
Я обнимаю её некоторое время, а затем передаю парням, чтобы они понянчились с ней. Мои веки уже тяжелеют, а конечности чувствуют слабость и дрожь. Я хочу свернуться калачиком вокруг своего ребенка и проспать двадцать четыре часа подряд. Я откидываюсь на подушки.
Кента выпрямляется, прекращая целовать свою дочь, и обращает свое внимание на меня.
— Устала, любимая?
Я киваю, всё ещё тяжело дыша. Засыпание после родов стало моей фишкой. Когда у нас родилась Эми, я отключилась, пока она пыталась обнять меня. Мое тело будто, в конце концов, расслабляется, а мозг отключается.
Кента убирает волосы с моего лица, выражение его лица невыносимо нежное.
— Ты очень хорошо справилась.
— Ага, блять, — бормочу я. — Присмотрите за ней. Я вернусь через секунду.
А потом я отключаюсь.
Глава 3
Когда я просыпаюсь, комната почти пуста. Глен сидит в кресле рядом с кроватью, держа в руках крошечный сверток. Я приподнимаюсь на локтях. Должно быть, я отрубилась на несколько часов; за широкими стеклянными окнами уже садится солнце. Красные и оранжевые полосы расчерчивают Лондонское небо, отражаются от зданий и придают коже Глена красивый золотистый оттенок. Он сияет словно ангел. Я молча изучаю его, пока он осторожно, одним пальцем, гладит щечку нашего ребенка. Пока я наблюдаю, он широко зевает, уткнувшись в свое плечо.