Темень
Шрифт:
Санька молчал. Его потемневшие вдруг глаза с ужасом застыли на одной точке, - где мрачный водоворот закручивал чёрную воду озера. Воронка то распадалась, то возникала на новом месте, и мертвящий танец этот зачаровывал, наполняя душу холодным ужасом.
– Витька… Там ещё? – сглотнув слюну, выдавил Санька.
– Нет, Саш. Его потом нашли, - всплыл. Ладно, давай, поехали…
Санька нехотя поднялся. Я думал, что он направится к мотоциклу, но он сделал несколько осторожных шагов и наклонился прямо над обрывом, заглянув прямо в чёрный глаз омута. Острая тревога кольнула моё сердце, и я быстро шагнул к нему. Санька мигом обернулся, взглянул мне в глаза…
… и ухватился за мою руку.
– Пит… - наконец проговорил он, - Пит, а если
Никогда ещё он так долго не смотрел мне в глаза. И только теперь я заглянул в тайные глубины души этого мальчика, куда раньше мне не было доступа. Там была тревога. Там был страх, детский беспомощный страх, - страх темноты, этого мрачного омута, страх чудовищ, которые могли скрываться в таких омутах… Ужас остаться одному. И ещё, - там была Надежда.
Что я мог сказать? Мои руки охватили Саньку, и я прижал его к себе крепко-крепко, как только мог. И когда его щека скользнула по моей, а мои губы наткнулись на его бархатистое ушко, я ответил:
– Обещаю тебе… Слышишь, Санька? Я тебе обещаю, - я тебя вытащу из любой беды. Ты мне веришь?
– Да, Пит… Не бросай меня, Пит… Не бросай меня, если я попаду в беду… - он прижался ко мне всем своим телом, как будто нечто из этого чёрного омута собралось вырвать его из моих рук. Нечто кошмарное, как сама смерть… И ощущая его горячую, мокрую от слёз щёчку, я ясно расслышал его тихий шёпот, не предназначенный, видимо, для посторонних ушей: - Я люблю тебя, Пит… Я тебя люблю…
До проводов Крысы в армию я Санька не видел. Впрочем, и времени прошло после Болота совсем немного: в среду мы пускали кораблики, а уж в пятницу вечером Крыса позвал меня к себе в город. Ну, отказываться от халявной выпивки не в моих правилах, да и друзей у меня среди городских не Бог как весть много. Посему собрал я свои нечестно нажитые, да поехал к Крысе на посиделки. А там уж и без меня было весело…
Водки было много. По этой причине Крысу я понимаю: не каждый способен одолеть такое количество - да без последствий. И последствия были: Крыса дрых в соседней комнате, а мы пока бужевали в зале. Родаков своих Крыса предусмотрительно спровадил куда-то подальше, и это было к лучшему: сынка-то своего они, правда, и так знали, как облупленного, а вот про его дружков вряд ли имели полную информацию. Оттого Крысины проводы могли надолго отбить веру в людей и у его маманьки, и папаньки, и прочих совместно проживающих. Да, никак не стоило сводить вместе разные поколения, это Крыса верно усёк.
Стол мы ещё не разгромили, посему закуси хватало. Стол, конечно, Крыса славно накрыл. Теперь уж, правда, смотреть не на что было, но главное – водки хватало. Пожалуй, с водкой даже переборчик был… Ну, это так, по моему субъективному мнению…
– Да не, Птица, это ты зря… Пьёшь, нет? – висел у меня на плече Мастёвый, он же Колотый, он же Витёк. Впрочем, Витёк – это взаправду имя, это у него в паспорте так прописано. Должно быть… Мастёвый пить умел: высосал он никак не меньше Крысы и Слона вместе взятых, только вот Крыса уже почивал на полатях, Слон окунулся мордой в салат, а вот Мастёвый – ничего, прям как на параде – только вот руку мне на плечи закинул да пальцы раскидал в стороны… А пальцы у него знатные – в перстнях синих, сразу видать: человек непростой, уважаемый… Про Колотого я раньше слыхал не раз, а вот так закорешиться впервые пришлось. Не скажу, что мне от такой дружбы особенно тепло стало, но и отказываться грех… Таких людей, как Мастёвый, обижать не стоит. Себе дороже…
– Слышь, Слон, ты чё там притулился, давай, не отрывайся от коллектива! – весело кричал Мастёвый, размахивая полным гранёным стаканом. Слону было, в общем, уже совсем никак: здоровенная его туша мирно почивала прям на столе. Не вся, естественно, только верхняя часть. Которая с головой. Слон и взаправду был слоном: здоровый, метра на два росту и только ж в обхвате, морда бульдожья, мозги куриные. Животное, что и говорить… Сам он недавно из армии откинулся, служил там где-то в спецвойсках, бошкой кирпичи колол… Его бошкой можно. Сотрясения не будет, это уж точно. Нечему там сотрясаться. Теперь Слон вроде как в ментовку пристроился, посему Мастёвый его, по идее, за своего признавать не собирался.
– Дрыхнет уже, сука ментовская… - придушенным шёпотом поведал мне Колотый и засмеялся: - Слышь, Натах, ничего тебе сегодня не обломится. Потух твой фраер, так что давай греби ко мне.
Обиженная Натаха отодвинулась от Слона и стала пробираться мимо нас, но Мастёвый её остановил, схватив за ногу чуток повыше колена:
– Да погодь ты, ногу вывернешь… На кой ты мне – хромая?! – не унимался Витёк. Мы весело заржали. Наташка зыркнула в сторону Мастёвого не шибко добрым взглядом, и неловко дёрнулась вперёд, вывернув на себя полстакана водки.
– Это… Ты давай там осторожней, чего горючку-то проливаешь! – возмутился то ли Костя, то ли Коля откуда-то снизу.
Мастёвый приподнял скатерть и заглянул под стол. Как и ожидалось, там примостился наш общий товарищ, утомлённый празднованием. Этому обстоятельству Колотый так обрадовался, что отпустил Натахину ногу, что позволило ей без приключений добраться до выхода.
– Костян, ты чего это там ловишь? Никак, хреново тебе? – это было сказано с таким искусным участием, что я прямо не сдержался. Следом за мной заржал и сам Мастёвый. Затем он стал весело пинать лежащего под ногами Костяна, пытаясь привести его в чувство. Я же ещё раз оглядел стол. И Крысиных гостей. Слон, казалось, приходил в чувство. Он уже пытался держать головку, то и дело роняя её обратно в горошек. На нашей с Мастёвым стороне не было почти никого, только вот жалась в угол Олька, подруга Натахи. Видать, такие посиделки были для неё всё же в новость. Натаха-то быстро освоилась: она пришла со Слоном, и уже в самые первые минуты перепила не только многих из нас, но и своего хахаля. Хотя утомить Слона водкой – это дело нелёгкое… Напротив сидели ещё двое. Вернее, уже не сидели. Кто были эти пацаны – я, по идее, должен был знать, потому, как Мастёвый мне их называл, но за немалым количеством выпитого я чувствовал, что вскоре забуду и своё имя. Кто-то шарился на кухне, и чего они там делали, было мне неизвестно. Правда, совершенно идиотский смех, доносившийся оттель, наводил на некоторые мысли, но это же их дело, правда? Не моё, точно…
Мастёвый вдруг как-то притих. Даже от Костяна отвязался. Я повернулся к нему, и чего-то мне не понравилось. Мастёвый смотрел на Ольку. Бог с ней, конечно, никогда раньше я этой Ольки не видел, и, наверное, никогда и не увижу. Только чего-то не нравилось мне такое внимание. Натаха – это ничего, это ладно. Это вроде как надо. Сама она девка разбитная, ей не впервой. Ну, а эта, вроде… Хотя чего она сюда пёрлась? Да Бог с ней, чего мне париться?
– Давай, что ли? – протянул я Мастёвому стакан.
Мастёвый как-то странно посмотрел на меня, как-то насмершиво-холодно, и верьте, пацаны, не по себе мне стало. Мастёвого я знал, знал неплохо. Пусть и не лично, пусть и по рассказам… Ничего особо хорошего от него ждать не приходилось. И что он тут со мной кореша разыгрывает – это, конечно, хорошо, но всё может повернуться враз и совсем в другую сторону…
– Ну-ка, давай ты, Птица, пока тут посиди, ладненько? Вон, со Слоном выпей…
И Мастёвый тяжело поднялся. Его тоже качало, таки налился он изрядно. Но цель свою он видел чётко. Олька, заметив маневр Колотого, как-то сжалась. Чёрт, и Натаха куда-то запропастилась… Не нравится мне такое. Не нравится, и всё тут. Правда, здесь не рай. Тут, под Зоной, ничего хорошего искать не приходится. Тухнет всё. Вырождается. Народ отсюда бежит. А тот, что остаётся… Ну, чего хорошего останется? Остатки – они и есть остатки. Отбросы. Как Колотый. Как Слон. Как Босой или Вишня. Как я. Отбросы общества, так, что ли? В общем - мрак. Темень… Хотя нет. Не все… Вот Санька… Санька – это мой лучик. В тёмном царстве…