Темная игра смерти
Шрифт:
– Соломон Ласки.
Обычного роста психиатр выглядел карликом рядом с грузной фигурой Джентри. Это был худой мужчина с высоким бледным лбом, спутанной бородой цвета «перец с солью» и печальными карими глазами, казавшимися старше, чем все остальное. Одна дужка очков еле держалась на полоске скотча.
Джентри махнул рукой в сторону Хейнса:
– Это специальный агент Ричард Хейнс из ФБР. Надеюсь, вы не будете возражать – я попросил Дика присутствовать при нашем разговоре. Раз уж он здесь, то я подумал, что он сможет задать более внятные вопросы.
Психиатр кивнул Хейнсу и иронично заметил:
– А я и не знал, что ФБР занимается
Голос у него был тихий, с легким акцентом. За грамматикой и произношением Ласки явно следил очень тщательно.
– Обычно мы и не занимаемся, – сказал Хейнс. – Но в этой… э-э-э… ситуации есть кое-какие факторы, подпадающие под юрисдикцию ФБР.
– Да? И какие же? – удивился Ласки.
Хейнс скрестил на груди руки и слегка откашлялся.
– Во-первых, похищение некоего лица, доктор Ласки. Во-вторых, нарушение кое-каких гражданских прав жертв. К тому же местным органам правопорядка мы предлагаем помощь наших криминальных экспертов.
– Вообще-то, Дик здесь из-за того самолета, который разнесло на куски, – пояснил шериф. – Садитесь, доктор, садитесь. Дайте-ка я уберу этот хлам. – Он переложил кипу журналов, папок и несколько пластиковых кофейных чашек на стол, затем с трудом пробрался в свое кресло. – Значит, вы вчера сказали по телефону, что можете помочь с этим делом об убийстве нескольких человек?
– Нью-йоркские газеты называют его делом об убийствах в «Мансарде», – сообщил Ласки и рассеянно поправил очки.
– Вот как? – удивился Джентри. – Ну что ж, это получше, чем «бойня в Чарлстоне», хотя и не совсем точно. Большинство жертв даже не приближались к «Мансарде». И все же я думаю, что из убийства девяти человек делают слишком много шума. В особо «тихие» ночи в Нью-Йорке убивают гораздо больше.
– Возможно, – согласился Ласки, – но круг жертв и подозреваемых там не так… мм… поражает воображение, как в данном случае.
– Тут вы правы, – кивнул Джентри. – Мы были бы вам признательны, доктор, если бы вы могли пролить хоть какой-то свет на все это.
– Я бы рад, но, к сожалению, могу предложить очень немногое.
– Вы были психиатром мисс Дрейтон? – спросил Хейнс.
– Да, в некотором роде. – Сол Ласки помолчал и подергал себя за бороду. Глаза у него были очень большие, а веки тяжелые, как будто он давно как следует не высыпался. – Я видел мисс Дрейтон всего трижды, последний раз это было в сентябре. Впервые она подошла ко мне после лекции в Колумбийском университете. Это случилось в августе. Затем у нас были еще две… мм… встречи.
– Но она была-таки вашей пациенткой? – Голос Хейнса теперь звучал монотонно-настойчиво, как у прокурора, ведущего допрос.
– В принципе, да, – сказал Ласки. – Но вообще-то, я не практикую. Видите ли, я преподаю в Колумбийском университете и иногда консультирую в клинике при университете… В основном студентов, которым, по мнению Эллен Хайтауэр, университетского врача, стоит обратиться к психиатру… Иногда случается, что и преподавателей…
– Так что, мисс Дрейтон была студенткой?
– Нет, не думаю. Она иногда посещала курсы для аспирантов и вечерние семинары вроде моего. Она… проявляла интерес к одной книге, которую я написал…
– «Патология насилия», – подсказал шериф Джентри.
Ласки моргнул и поправил очки:
– По-моему, я не упоминал названия своей книги во время нашего вчерашнего разговора, шериф.
Джентри сложил руки на животе и ухмыльнулся:
– Нет, не упоминали,
– Просто удивительно, как вам удалось найти экземпляр. – Ласки пожал плечами и повернулся к агенту, поясняя: – Там довольно подробно рассмотрено несколько случаев из психиатрической практики. Всего-то и были отпечатаны две тысячи экземпляров в академической типографии. Большая часть тиража продана студентам в Нью-Йорке и в Калифорнии.
– Доктор Ласки полагает, что некоторые люди восприимчивы к… как вы это назвали, сэр? К климату насилия… Так? – спросил Джентри.
– Да.
– И что другие индивиды, или место проживания, или время – все это может как бы программировать таких восприимчивых людей и заставлять их вести себя иначе, чем они бы вели себя в других условиях. Конечно, это всего лишь мое примитивное изложение концепции вашего труда, доктор.
Ласки снова моргнул, глядя на шерифа:
– Должен признаться, это весьма внятное изложение.
Хейнс встал, подошел к шкафу с картотекой и облокотился на него. Скрестив руки, он слегка нахмурился:
– Погодите, я все же кое-чего не понимаю. Значит, мисс Дрейтон пришла именно к вам? Она заинтересовалась вашей книгой, а потом стала вашей пациенткой. Так?
– Да. Я согласился проконсультировать ее как профессионал.
– А не было у вас с ней личных отношений?
– Нет, – ответил Ласки. – Мы встречались всего три раза. Один раз это была короткая беседа на несколько минут после моей лекции о насилии в Третьем рейхе и еще дважды – по часу, во время приема в клинике.
– Понятно, – кивнул Хейнс, хотя, судя по всему, ему мало что было понятно. – И вы полагаете, во время этих приемов выяснилось нечто такое, что поможет нам разобраться в нынешней ситуации?
– Боюсь, что нет. Не нарушая врачебной тайны, могу сказать, что мисс Дрейтон не давали покоя ее отношения с отцом, который умер много лет назад. Признаться, я не нахожу в наших беседах ничего такого, что могло бы пролить свет на обстоятельства ее убийства.
– Ну да. – Раздосадованный, Хейнс вернулся на свое место и взглянул на часы.
Джентри улыбнулся и открыл дверь:
– Линда, дорогая, ты не могла бы принести нам кофе?
– Доктор Ласки, возможно, вы знаете, у нас есть данные о том, кто убил вашу пациентку, – сказал Хейнс. – Чего у нас нет, так это мотива убийства.
– Да-да. – Сол погладил бороду. – Это молодой человек из местных, не так ли?
– Альберт Лафоллет, – подсказал Джентри. – Девятнадцатилетний коридорный, работающий в том отеле.
– И у вас нет никаких сомнений в его виновности?
– Какие, к черту, сомнения! – воскликнул Джентри. – У нас пять свидетелей, которые показывают, что Альберт вышел из лифта, подошел к конторке и пальнул в сердце своему боссу, Кайлу Андерсону, администратору «Мансарды». Просто приставил ствол к груди и выстрелил. Мы обнаружили остатки сгоревшего пороха у него на форме. У парня был кольт сорок пятого калибра, не автоматический. И не дешевая подделка, уважаемый доктор, а самый настоящий кольт с завода мистера Кольта с серийным номером. Антикварная вещь. Так вот, этот парень, не говоря ни слова, если верить свидетелям, сует пушку мистеру Кайлу в грудь и нажимает на спуск, потом поворачивается и стреляет в лицо Леонарду Уитни.