Темная игра смерти
Шрифт:
– А кто этот мистер Уитни? – спросил Ласки.
Хейнс снова откашлялся и сам ответил на вопрос:
– Леонард Уитни был бизнесменом из Атланты, приехавшим сюда по делам. Он только что вышел из ресторана отеля и тут же получил пулю в голову. Насколько мы можем судить, он никак не был связан ни с одной из жертв.
– Точно, – подтвердил Джентри. – Потом этот юный Альберт засовывает револьвер себе в рот и спускает курок. Ни один из пяти свидетелей ни черта не сделал, чтобы помешать ему. Конечно, все произошло в течение нескольких секунд.
– И этим же оружием была убита
– Да.
– А при ее убийстве свидетели были?
– Нет, – сказал Джентри. – Но двое из тех, кто там находился, видели, как Альберт входил в лифт. Они запомнили его, потому что он шел от номера, где случился весь этот шум. Странно, но никто из свидетелей не помнит, был ли у парня в руках револьвер. Хотя что тут странного? Наверное, в толпе можно появиться и со свиной ногой, и никто ничего не заметит.
– Кто первым увидел тело мисс Дрейтон?
– Нельзя сказать с уверенностью, – проговорил Джентри. – Там наверху была страшная суматоха, а потом в холле началось это представление…
– Доктор Ласки, – перебил шерифа Хейнс, – если у вас нет информации насчет мисс Дрейтон, я не уверен, что вы сможете нам помочь.
Агент явно намеревался прекратить разговор, но ему помешала секретарша, принесшая кофе. Хейнс поставил свою пластиковую чашку на шкаф с папками. Доктор благодарно улыбнулся и сделал глоток. Для Джентри кофе был подан в большой белой кружке с надписью по бокам: «Босс».
– Спасибо, Линда.
Ласки слегка пожал плечами:
– Я просто хотел поделиться тем, что мне известно. Понимаю, у вас много дел, джентльмены. Не буду больше отнимать у вас время. – Он поставил чашку на стол и встал.
– Погодите! – воскликнул Джентри. – Раз уж вы здесь, я хотел бы узнать, что вы думаете по поводу некоторых вещей. – Он повернулся к Хейнсу. – Уважаемый профессор был консультантом нью-йоркской полиции пару лет назад, когда случился весь этот шум с «сыном Сэма».
– Ну, я был всего лишь одним из многих консультантов, – уточнил Ласки. – Мы помогли составить словесный портрет убийцы. Правда, это им не пригодилось. Убийцу поймали в результате обычной полицейской операции.
– Верно, – кивнул Джентри. – Но вы написали книгу о таких вот множественных убийствах. Мы, Дик и я, хотели бы знать ваше мнение обо всем этом безобразии. – Он встал и подошел к длинной классной доске, прикрытой оберточной бумагой, склеенной скотчем. Джентри откинул бумагу; на доске мелом были начерчены диаграммы с именами действующих лиц и временем событий. – Вы, наверное, читали об остальных героях нашей милой пьесы?
– О некоторых, – ответил Ласки. – В нью-йоркских газетах особое внимание уделялось Нине Дрейтон, погибшей маленькой девочке и ее дедушке.
– Да, Кэтлин. – Джентри ткнул пальцем в доску рядом с именем девочки. – Возраст – десять лет. Вчера я видел ее фотографию, она закончила четвертый класс. Очень милая девочка. Там она гораздо приятнее, чем на снимках с места преступления. – Джентри потер ладонями щеки и помолчал.
Сол глотнул еще кофе, ожидая продолжения.
– В общем, у нас тут четыре главных места преступления. – Шериф принялся водить пальцем по доске, где был начерчен план района. – Одного гражданина убили вот здесь, средь бела дня, на Кольхаун-стрит. Еще один труп в квартале от того места, на эллинге у Батареи. Три трупа в особняке Фуллер, вот здесь… – Он указал на аккуратный небольшой квадратик, возле которого значились три крестика. – А после – финальная сцена в «Мансарде», тут четыре убийства.
– Между ними есть какая-нибудь связь? – спросил Ласки.
– В том-то и вся беда, – вздохнул Джентри. – И есть, и нет, если вы меня понимаете. – Он махнул рукой в сторону списка имен. – Скажем, мистер Престон, темнокожий джентльмен, которого нашли зарезанным на Кольхаун-стрит, двадцать шесть лет работал местным фотографом и продавцом в Старом городе. Мы склоняемся к предположению, что он – случайный прохожий, убитый следующим трупом, которого мы нашли вот здесь…
– Карл Торн, – прочел Ласки следующее имя в списке.
– Слуга исчезнувшей женщины, – пояснил Хейнс.
– Да, – кивнул Джентри, – только фамилия его вовсе не Торн, хотя она значится в его водительских правах. И зовут его не Карл. Мы сегодня получили данные из Интерпола: судя по отпечаткам пальцев, он был известен в Швейцарии как Оскар Феликс Хаупт, мелкий гостиничный вор. Он исчез из Берна в пятьдесят третьем году.
– Боже мой, – пробормотал психиатр, – неужели они столько лет хранят отпечатки пальцев бывших гостиничных воров?
– Хаупт был не только воришкой, – вставил Хейнс. – Он фигурировал в качестве главного подозреваемого в довольно громком деле об убийстве в том же пятьдесят третьем году. Тогда погиб французский барон, приехавший на курорт. Хаупт вскоре после этого исчез. В швейцарской полиции полагали, что Хаупта убили люди из европейского синдиката.
– Как видим, они ошиблись, – усмехнулся шериф Джентри.
– Почему вы решили запросить Интерпол? – спросил Ласки.
– Да так, внутренний голос подсказал. – Джентри снова глянул на доску. – Ладно. Что мы имеем? Мы имеем труп Карла Оскара Феликса Торна-Хаупта вот здесь, на эллинге, и, если бы сумасшествие на этом и закончилось, мы могли бы сочинить что-то похожее на мотив преступления… Ну, скажем, попытка украсть лодку… Хаупт получил пулю от ночного сторожа из револьвера тридцать восьмого калибра. Проблема, однако, в том, что в Хаупта не только дважды стреляли, он еще порядком изуродован. На его одежде оказались пятна крови двух видов – не считая, разумеется, его собственной; под ногтями у него нашли фрагменты кожи и материи, откуда следует, что именно он убил мистера Престона.
– Все это очень запутанно, – сказал Сол Ласки.
– Ах, профессор, это только цветочки. – Джентри постучал костяшками пальцев по доске рядом еще с тремя именами: Джордж Ходжес, Кэтлин Мари Элиот и Баррет Крамер. – Знаете эту леди?
– Баррет Крамер? – спросил Ласки. – Нет. Я видел ее имя в газете, а так не припоминаю.
– Она состояла при мисс Дрейтон. Компаньонка или «помощница по делам» – так, кажется, ее назвали эти люди из Нью-Йорка, которые забрали тело мисс Дрейтон. Женщина лет тридцати пяти, брюнетка, сложена немного по-мужски. Не припоминаете?