Темная игра смерти
Шрифт:
– Значит, в то время как вы с Саттером постоянно поддерживали с ним связь, мне продолжали внушать, что я один нахожусь с ним в контакте?
Барент бросил взгляд на священника. Тот тупо смотрел в окно.
– Преподобный Саттер общался с мистером Борденом гораздо дольше, – ответил он.
Кеплер подошел к столу и налил себе виски в высокий стакан.
– Вы использовали меня точно так же, как Колбена и Траска. – И он осушил стакан одним глотком. – Так же, как Колбена и Траска, – повторил он обреченно.
– Джозеф, – примирительным тоном произнес Барент, –
Дрожащей рукой Кеплер вновь наполнил стакан.
– Убитые фигуры убираются с доски, – прошептал он.
– Да! – с чувством подхватил Вилли. – Но я тоже проиграл несколько фигур. – Он посолил очищенное крутое яйцо и откусил от него большой кусок. – Мы с герром Барентом слишком беззаботно поступили со своими ферзями в самом начале игры.
Хэрод подошел к Марии Чен и взял ее за руку. Пальцы ее были холодными как лед. Охранники Барента стояли в нескольких ярдах от них.
– Они обыскали меня, Тони, – тихо сообщила Мария Чен. – Им известно об оружии в катере. Нам отрезаны все пути с острова.
Хэрод отрешенно кивнул.
– Тони, – она сжала его руку, – мне страшно. Хэрод окинул взглядом зал. Люди Барента зажгли несколько софитов, освещавших лишь черно-белые клетки пола. На вид каждая клетка была размером в четыре квадратных фута. Хэрод насчитал восемь рядов по восемь клеток в каждом. До него наконец дошло, что это и есть шахматная доска.
– Не волнуйся, – произнес он. – Клянусь, я вытащу тебя отсюда.
– Я люблю тебя, Тони, – прошептала прекрасная азиатка.
Хэрод с минуту смотрел на нее, затем отпустил ее руку и направился к столу.
– Единственное, чего я не понимаю, герр Борден, – говорил Барент, – как это вам удалось помешать Фуллер выехать из страны? Люди Ричарда Хейнса так и не установили, что произошло в аэропорту Атланты.
Вилли рассмеялся, стряхнув с губ остатки яичного желтка.
– Телефонный звонок, – ответил он. – Обычный телефонный звонок. На протяжении многих лет я аккуратно записывал телефонные разговоры между моей дорогой Ниной и Мелани, а после мне это пригодилось. – Голос Вилли взвился фальцетом. – Мелани, дорогая, это ты, Мелани? Это Нина. – Вилли взял со стола второе яйцо.
– И вы заранее выбрали Филадельфию как место розыгрыша миттельшпиля? – поинтересовался Барент.
– Нет. Я готов был играть в любом месте, куда бы ни направилась Мелани Фуллер. Впрочем, Филадельфия меня вполне устраивала, поскольку она давала моему помощнику Дженсену Лугару возможность свободно перемещаться в негритянских кварталах.
Барент горестно покачал головой:
– Там мы оба потеряли много ценных игроков. Вот результат небрежных ходов, как с той, так и с другой стороны.
– Да, мой ферзь в обмен на коня и нескольких пешек. – Вилли нахмурился. – Надо было избежать слишком ранней ничьей, но в целом это не похоже на мою обычную игру в турнирах.
К Баренту подошел Свенсон и что-то прошептал ему на ухо.
– Прошу меня извинить, – промолвил миллионер и направился к столу с аппаратурой.
Через несколько минут он вернулся,
– Что это вы задумали, мистер Борден? – осведомился он сердито.
Вилли облизал пальцы и, широко раскрыв глаза, с невинным видом посмотрел на Барента.
– В чем дело? – вмешался Кеплер, переводя взгляд с одного на другого. – Что происходит?
– Несколько суррогатов вырвались из загона, – пояснил Барент. – По меньшей мере двое из охранников убиты к северу от зоны безопасности. Только что мои люди засекли чернокожего помощника мистера Бордена с женщиной-суррогаткой, привезенной на остров мистером Хэродом. Они в четверти мили отсюда, на дубовой аллее. Что вы задумали, сэр? Вилли пожал плечами:
– Дженсен мой старый и очень ценный помощник. Я просто возвращаю его сюда для эндшпиля, герр Барент.
– А женщина?
– Признаюсь, я намеревался использовать и ее. – Немец окинул взглядом зал, в котором собрались, по меньшей мере, дюжины две нейтралов Барента с автоматами. На балконах тоже было полно охранников. – И уж конечно, два обнаженных безоружных суррогата не могут представлять угрозу для вас, – со смешком добавил он.
Преподобный Джимми Уэйн Саттер оторвался от окна.
– А если Господь сотворит необычайное, – изрек он, – и земля разверзнет уста свои и поглотит их, и они живые сойдут в преисподнюю, то знайте, что люди сии презрели Господа. – И он снова повернулся к окну. – Книга Чисел, глава шестнадцатая.
– Премного благодарен, – буркнул Хэрод. Отвинтив крышку от бутылки с дорогой водкой, он начал пить прямо из горлышка.
– Молчи, Тони, – бросил Вилли. – Ну что, герр Барент, вы впустите моих бедных пешек, чтобы мы могли начать игру?
Кеплер с расширенными от ужаса или ярости глазами дернул Барента за рукав.
– Убей их, – настойчиво произнес он, затем указал дрожащим пальцем на Вилли: – Убей и его. Он сумасшедший. Он хочет уничтожить весь мир только потому, что чувствует приближение собственной смерти. Убей его, пока он не…
– Хватит, Джозеф, – оборвал его Барент и кивнул Свенсону. – Приведите их сюда, мы начнем.
– Постойте, – сказал Вилли и на полминуты смежил веки. – Прибыла еще одна фигура. – Он открыл глаза и расплылся в улыбке. – Игра окажется гораздо более захватывающей, чем я предполагал, герр Барент.
Сол Ласки был застрелен сержантом СС с пластырем на подбородке и сброшен в ров вместе с сотнями других убитых евреев. Но Сол не умер. В темноте он выбрался из мокрого рва по гладким остывающим трупам мужчин, женщин и детей, привезенных из Лодзи и сотни других польских городов. Немота в правом плече и левой ноге уступила место раздирающей боли. Он был дважды застрелен и сброшен в ров, но был все еще жив. Жив! И доведен до ярости. Ярость, бушевавшая в нем, была сильнее боли, сильнее усталости, страха и потрясений. Ему казалось, что он снова и снова ползет по обнаженным телам, лежащим на дне сырого рва, и он позволял ярости подогревать свою несгибаемую решимость остаться в живых. В кромешной тьме он все полз и полз вперед.