Темная лошадка
Шрифт:
На очередной опоре нас хорошо тряхнуло, и я сделал вид, что потерял равновесие, ухватился за боковой поручень и оказался рядом с молодым человеком.
– Как зовут? – спросил я.
Молодой человек глянул на меня. Снег на его очках растаял, и теперь на стеклах дрожали капли, будто человек плакал сквозь очки.
– Глушков, – ответил он и сразу отвернулся к окну.
– Замерз, Глушков?
Он не ответил и лишь повел плечами.
– Когда поднимемся на «Мир», я постараюсь добыть тебе какую-нибудь одежку, – сказал я.
Бэл повернул голову в нашу сторону.
– Эй, ты! – лениво пригрозил он. – Закрой рот.
– Этот парень плохо одет, – ответил я. – Он замерз.
– Тогда отдай ему свой пуховик! – визгливо вставил Тенгиз. – Позаботься о ближнем, вошь кукурузная! Или слабо?
Он, пританцовывая на месте, уставился на меня. Его физиономия излучала улыбку участника какой-то идиотской телеигры, типа «Выбери друга» или «Угадай, чей зад». Я пожалел о том, что начал с ним разговор. Выходило, что я проявлял добродетель лишь в доказательство своего благородства, и все же расстегнул замок на куртке и стащил ее с себя.
– Ну что вы! – ужасно смущаясь, произнес Глушков и покраснел пятнами. – Не надо!
– Давай, давай, мерзляк! – подзадоривал Глушкова Тенгиз. – Парень расщедрился, чтобы показать всем, какой он хороший. Хватай пуховик, пока дают, не то он сейчас передумает.
Я накинул куртку на плечи Глушкову.
– Теперь вы будете мерзнуть, – заметил мне Эд, делая ударение на «вы». – Так что, собственно, изменилось?
– Теперь мы должны проникнуться глубочайшим уважением и доверием к господину спасателю, – воткнула Лариса и, вздохнув, процедила: – Умираю, хочу в туалет.
Бандиты не слушали нашей вялотекущей дискуссии. Тенгиз распахнул дверь и, прикрывая глаза от снега, всматривался в белую пелену. Сквозь густой туман и штору снегопада проступили бесцветные контуры станции «Мир».
Серое здание обретало контуры, детали и тени. Вагон, раскачиваясь, как маятник, тяжело стукнулся о край платформы. Чета Власовых, не удержавшись, свалилась на колени Ларисе и Илоне. Тенгиз прижал леди к борту, и та певуче вскрикнула: «А-а-у-у-у!» Бэл, подняв автомат стволом вверх, выскочил из вагона, когда тот еще не остановился, кинулся к стене, оперся о нее спиной, глядя во все стороны.
Замерев, мы смотрели на серые стены, дверь, ведущую в тамбур, и маленькое окошко диспетчера.
– Ну, что там? – с надеждой спросил Тенгиз Бэла.
Тот не ответил, вернулся к вагону, мельком осмотрел нас и, схватив за руку Ларису, вытащил ее на платформу.
– Эй-ей! – крикнула она. – Поаккуратнее!
Тенгиз скопировал действия своего коллеги, но грубее. Юную леди под тяжкий вздох Эда он выволок из вагона за ворот комбинезона и толкнул на стену.
– И немку, – коротко приказал Бэл Тенгизу и на редкость неприятно улыбнулся. – Ее пожалеют, бомбами забрасывать не станут.
Я еще не понял, что террористы выбирают только тех, кто им нужен, и взял Мэд за руку, чтобы выйти из вагона вместе с ней, но Тенгиз ударил меня стволом в живот.
– На место! – на высокой ноте прокричал он и показал Илоне свои оскаленные зубы. – Эй, Ева Браун, на выход, одна! С вещами! Шнель, шнель!
Мэд прижала к груди рюкзачок с сапожками, словно он был живым, сильным существом и мог защитить ее, и, глядя на Тенгиза затуманенными глазами, отрицательно покачала головой.
– Что-о? Бунт на корабле?.. Бэл! Она хамит!
Если бы Бэла удалось выкинуть из вагона, то с Тенгизом справились бы даже женщины. Я сказал:
– Послушай, немка плохо подходит для роли заложницы. Она не понимает, что ты от нее хочешь.
– Быстрее! – рявкнул Бэл.
У юной леди, которая стояла за спиной Бэла и прижималась к стене, проявилось естественное человеческое чувство.
– Эд! – позвала она. – Мне страшно.
– Все будет хорошо! – пообещал из вагона Эд и уставился на стрелки часов.
Неожиданно меня потеснил сзади Глушков и вышел на платформу.
– Куда?! – вспетушился Тенгиз и приставил к его подбородку ствол автомата.
– Она еще совсем ребенок, – произнес Глушков, не смея шелохнуться.
Я сначала подумал, что он имеет в виду Мэд.
– Кто ребенок?! Эта?! – злорадно взвыл Тенгиз, кивая в сторону жующей леди. – Да этот ребенок из-под мужиков часами не вылезает!
– Я ее знаю, – тихим голосом сказал Глушков и плотнее прикрыл грудь моим пуховиком. – Она больна. У нее туберкулез. Девочка может задохнуться на высоте.
– Нет! – рыгнул Тенгиз.
– Я пойду вместо нее. Я сделаю все, что вы скажете, – умолял Глушков и вдруг, к моему удивлению, рухнул на колени и прижался лицом к джинсам Тенгиза. – Очень прошу, очень прошу…
– Вот блюдолизый мерин, что творит! – выкрикнул Тенгиз, удивленный поступком Глушкова не меньше нас, и оттолкнул его от себя.
– Пусть остается, – сказал Бэл, с выражением гадливости глядя на Глушкова. – А девчонку – в вагон.
Не дожидаясь помощи Тенгиза, леди впорхнула в наш круг и спряталась за Эдом.
– Ну вот, – сказал Эд, старательно придавая голосу будничный оттенок. – Я ведь говорил тебе, что все будет хорошо. Я всегда знаю, что говорю! – И потрепал девушку по щеке.
Тенгиз, отыгрываясь за леди, грубо схватил Мэд за руку:
– Пшла, говорю!
Я несильно ударил его в плечо.
– Оставь ее!
Тенгиз раскрыл рот. Его авторитет стремительно падал. Оказывается, ему можно было перечить, и этому открытию террорист, похоже, удивился больше, чем я. Какое-то мгновение он стоял ошеломленный собственной беспомощностью.