Темная материя
Шрифт:
— А почему сомнение вы называете игрой?
— Минога, ну ты что, не… — Голос Мередит упал до шепота.
Мэллон взглядом остановил ее.
— Сомнение разрушает душу. А главное, Минога, ты не хочешь сомневаться во мне. И прямо сейчас мы выйдем на эту изумительную поляну и будем вместе, будем едины, мы будем одной силой, поскольку ничего не получится, если каждое звено нашей цепочки, вплоть до молекулярного уровня, не будет твердо и непоколебимо нацелено на общую задачу. Мы должны быть как лазерный луч — единый уровень восприятия и познания, вот что нам необходимо.
Когда Спенсер Мэллон обводил взглядом круг своих последователей, чуть задерживаясь на лице каждого, он казался, во всяком случае Говарду Блаю, на пару футов выше всех остальных.
— Кит, а ты здесь как — по воле случая? А ты, Бретт?
Хейвард помотал головой:
— He-а.
Милстрэп ответил:
— Как скажете, босс.
Покачиваясь на ноге, уперев руку в бок, Милстрэп полностью вернулся в привычный отталкивающий образ. Интересно, подумал Гути, что же это с ним было и почему все так быстро восстановилось?
— Вы двое, Мередит, и вы, ребята, приводите нас в состояние гармонического равновесия — это понятно, Минога?
Минога сглотнула.
— Знаете, что я изучал в Вест-Пойнте? Помимо всего прочего — химию. Возможно, это удивит тебя, Минога, но в душе я ученый. В Санта-Крузе изучал философию и психологию. Это тоже наука. Информация, информация, информация — ты тратишь тысячи и тысячи часов на лабораторные опыты с животными и только потом расшифровываешь и анализируешь полученную информацию. Как только я услышал о вас четверых, я уже знал, что вы идеально подходите для нашего эксперимента. А теперь, Минога, если ты и твои друзья готовы, если все мы готовы, давайте выйдем на луг и найдем подходящую низину. Вам всем задание: докажите мою правоту, покажите мне ее сами.
Еще более насмешливо, чем в первый раз, он повел рукой в сторону поляны, приглашая Миногу подтвердить совершенство его исследовательских методов. Предполагалось, что это будет такой же эксперимент, как те, в которых участвовали солнечные рефлекторы и деревянные коробки, выстроившиеся вдоль правой границы луга.
— Черт, и покажу, — сказал Кроха.
Он шагнул к забору высотой почти по пояс, обозначавшему конец Глассхаус-роуд, перебросил через него магазинный пакет, перелез сам. Следом за ним перепрыгнул Ботик.
— Давай, Минога, — сказал Кроха. — Покажем ему, где это место.
Минога неуклюже перебралась через бетонную стенку. Еще более неуклюже это сделал Гути, и, пока он отряхивал рубашку от цементной пыли, Мэллон вскочил на барьер и спрыгнул вниз — единым грациозным движением. Он протянул руку Мередит, усевшейся джинсовой задницей на забор и свесившей ноги.
Кит Хейвард попытался подражать непринужденной легкости Мэллона. И едва не свалился, но вовремя удержался — именно тогда, когда надо было спрыгнуть. Бретт Милстрэп преодолел преграду в стиле Крохи: сначала одну ногу, потом другую, но менее проворно. Он пробурчал: «Чертова задница». Когда вслед за Китом Хейвардом засмеялся Ботик, Хейвард вдруг резко оборвал смех и зло зыркнул на парня.
— Пошли покажем ему, зачем мы здесь, — сказал
Он махнул друзьям и повел их к центру поляны. Травы и полевые цветы цеплялись за ноги. Зелень самых разных оттенков расстилалась перед ними, неровности почвы заросли ползучими, неряшливо спутанными рядами дикой моркови и тигровой лилии. Где-то в отдалении в неподвижном воздухе гудели пчелы.
Гути и Кроха возглавляли маленькую колонну. Ботик и Минога топали следом за ними. На некотором расстоянии шли Мэллон и Мередит Брайт. Последними с видом наказанных школьников плелись нога за ногу Хейвард с Милстрэпом.
Говард оглянулся на Мэллона. Его беспокойство как будто рассеялось; он улыбался своим мыслям и выглядел довольным от того, что очутился здесь с ними, и от неподдельного любопытства, смогут ли его юные ученики без посторонней помощи отыскать подходящее место.
Кит Хейвард и Бретт Милстрэп переговаривались вполголоса. Хейвард уловил взгляд Гути и посмотрел в ответ с такой мрачной угрозой и обидой, что тот почувствовал, будто его ударили, и стремительно отвернулся. Обернись он еще раз — узнал бы, что Хейвард продолжает смотреть на него, и ему наверняка стало бы не по себе: это словно вглядываться в темную толщу воды и смутно видеть там что-то огромное и непонятное.
Кроха нерешительно замедлил шаг, и Говард показал на заросли тигровых лилий, за которыми прятался спуск. По склонам низинки растительность делалась гуще и разнообразнее: черноглазые гибискусы, ежевика, люпины и шиповник.
— Черт, Гути, а Мередит была права, — сказал Кроха. — Ты и вправду ясновидящий.
— Да не ясно-, а «туманновидящий», — ответил Говард. — Просто, если искать место, где нас никто не заметит, это получше, чем то, о котором ты думал. Правильно, Минога?
— Бинго, — ответила она.
— А я о другом месте не думал, я просто думал, — сказал Кроха. — Вы понимаете, о чем я, Спенсер?
— Идите туда и скажите мне, так оно или нет, — сказал Спенсер, закрывая вопрос. — Ты сказал «туманно»?
— Угу, смутно, — ответил Говард Блай, заливаясь румянцем.
Травы и полевые цветы скрадывали истинные размеры низины. От Глассхаус-роуд она казалась просто заросшей складкой ландшафта. Узкая и неглубокая там, где спустилась группа, низина постепенно расширялась. Когда ребята прошли чуть более половины, зеленая стена слева полностью скрыла их. По правую же руку гребень откоса выстилала выжженная солнцем бурая трава. Летящие по далекому шоссе машины казались движущимися цветными точками.
Минога и Кроха взглянули на Мэллона. Он светился, как факел.
— Ну, раз уж мы здесь, — сказал он, — остается всего лишь изменить мир.
Мэллон попросил Кроху достать из пакета белую краску и кисть и нарисовать круг футов шести диаметром на участке голой земли на длинном пологом подъеме перед ними.
— Ботик, помоги ему. Я хочу, чтобы круг был круглым, вы поняли, о чем я. Круг — это самая совершенная форма в природе, и толку от нашей затеи не будет никакого, если он будет похож на амебу.