Темная материя
Шрифт:
— Ну разумеется, — соглашается Шильф. — Рано или попозднее.
От Ритиного фырканья содрогаются мембраны микрофона.
— Вы знаете нашего главного прокурора? — восклицает она. — Вы когда-нибудь пытались ставить такому типу условия?
Комиссар не только знает, а как живого видит перед собой этого господина — как тот, погребенный под грузом собственного жира, едва высовывается из-за величественного письменного стола королевских габаритов. Хохот всей фрейбургской юстиции был слышен даже в Штутгарте, когда здешний главный прокурор, только что назначенный на должность, за
Этот живой колосс ненавидит воскресные дежурства. Еще он ненавидит лето. Летом женщины вроде Риты Скуры бегают в цветастых платьях, в то время как мужчины, обливаясь потом, сидят с застегнутым воротничком. Очевидно, главный прокурор не успел сказать Рите «войдите». Дверь распахнулась одновременно со стуком. Мало того что она испакостила ему своими звонками вечер накануне, так теперь еще и сама явилась — этакая местная Жанна д’Арк. Выдвинув себя в качестве своего главного орудия, она стала перед ним, вызывающе подбоченясь. Пока она говорила, главный прокурор время от времени выдергивал у себя отдельные волоски и, полюбовавшись на них, в следующую секунду бросал на пол. При этом он непрестанно двигал челюстью, словно пережевывая что-то. Как только Рита договорила, он со стоном поднялся с кресла и пошел закрывать окно. Для того, что он собирается ей сказать, ему не нужны посторонние слушатели.
— Ну так вот, — говорит сейчас Рита по телефону. — При условии полного признания заключение под стражу будет отложено на сорок восемь часов. Больше ничего было не сделать. Мне пришлось Христом Богом клясться, что попытка побега полностью исключена.
— Если бы существовала опасность побега, его уже давно тут не было. До Швейцарии отсюда рукой подать.
— Коли все так просто, — обиженно говорит Рита, — что же вы тогда сами не пошли объясняться с господином прокурором?
К столику подплывает толстуха в фартуке, с крашенными хной волосами и выбритыми бровями, и ставит на стол чашку.
— Вообще-то, у нас тут самообслуживание, — говорит она.
— Как же я мог пойти сам! Ведь это вы, Риточка, ведете его дело, — говорит Шильф. — Вы молодец — отличная работа! Вы не в два, а в ноль целых ноль десятых счета выйдете в начальники полицейского управления.
Он кладет на подставленную лодочкой ладонь буфетчицы двойную сумму против той, что она назвала, и отводит глаза в сторону, чтобы не встречаться с ее убийственным взглядом. Кофе оказался на удивление вкусным. Вообще сегодня удачный день. Комиссар делает все как надо и получает то, что требуется.
— Подлиза! — говорит Рита. — Конечно, это я веду его дело. Причем оно будет последним, в котором вы можете ставить мне палки в колеса.
— Поверьте мне, я здесь только по велению свыше. Вам никогда больше не придется терпеть неприятностей в виде моей непрошеной помощи.
— Очень рада это слышать.
Возмущенное фырканье Риты комиссар, будь это возможно, с удовольствием сохранил бы на память. Чтобы подкреплять свой дух, когда наступят худшие времена.
— А теперь подавайте мне этого парня! — говорит она.
— Откуда вы знаете, что это мужчина?
— Женщины не сносят голову
— В Новом Завете на эту тему высказан другой взгляд.
— Неверно, Шильф! Саломея добивалась,чтобы Иоанну отрубили голову. Это в лучшем случае опосредованная причастность к убийству. Или же только подстрекательство.
— По библейской истории — знания твердые, — хвалит Риту Шильф. — Да и по основам уголовного права Германии тоже. А что если вдруг Саломея шантажом принудила убийцу совершить преступление?
— Тут вам не семинар по уголовному праву, — огрызается Рита.
— Действия, совершенные по принуждению, — говорит Шильф. — Согласно господствующему мнению, это смягчающее обстоятельство.
— Кто — это — сделал?
Шильфу чудится, будто он явственно слышит, как Ритина длань ребром рубит воздух. Во время учебы в Высшей школе полиции Рита показала себя поразительно метким стрелком. «По ее рукам это сразу видно, — думает комиссар. — Вот бы мне оказаться перед нею, когда она, расставив ноги на ширину плеч и вытянув руки, целится из вальтера». Пуля пробила бы ему дырку во лбу, прошла бы сквозь птичье яйцо в лобной доле и безболезненно вошла бы глубоко в мозг. Шильф мысленно видит себя падающим на колени и затем валящимся на бок, как он не раз наблюдал это у других на протяжении своей служебной карьеры. Сквозь дырку во лбу он бы вылетел на свободу, выпущенный Ритиной рукой, и окончательно воссоединился бы с безвременной и беспространственной тканью космоса, перейдя в состояние, которое попросту называется «прошлое».
Дивный сон, думает комиссар.
— Это физик, — отвечает он. — Тот, у кого похитили сына.
Он закуривает сигариллу. Первые затяжки он делает в абсолютной тишине, из телефонной трубки не слышно даже дыхания.
— Ладно, — произносит наконец Рита деловитым тоном, хотя и с небольшой хрипотцой в голосе. — Благодарю вас.
— Погодите!
Шильф вынимает сигариллу изо рта и наклоняется вперед, словно придвигаясь к невидимому собеседнику напротив себя:
— Этого человека шантажировали.
— Однако, — медленно произносит Рита, — к медицинскому скандалу это дело, по-видимому, не имеет никакого отношения.
— Этого вы еще не знаете! — резко отрезает Шильф. — Вы слышали, что я сказал? Я сказал: Себастьяна шантажировали.
— Начальник полицейского управления зарыдает от счастья.
— Рита! — Комиссар едва замечает, что рядом опять выросла женщина в фартуке. — Вы спросили себя, зачем я вамназвал его имя? Чтобы у вас не забрали это дело! Вы самый нормальный человек в этом сумасшедшем доме. Не говорите, что я в вас ошибся!
— Все хорошо, Шильф.
— Этот человек невиновен! — кричит Шильф.
— Будь по-вашему. Главное, это никак не связано с медицинским скандалом.
Разговор закончился, телефон замолчал.
— У нас нельзя курить, — говорит женщина в фартуке.
— О черт! — говорит Шильф.
— У нас курение абсолютно запрещено.
Взглянув на ее одутловатое лицо, Шильф сует ей под нос служебное удостоверение.
— Еще один эспрессо, — говорит он.