Темная миссия. Секретная история NASA
Шрифт:
В нашей аналогии такая разность относительных скоростей говорит о значительном отличии скорости электромагнитного излучения, которое в обычном трехмерном мире ограничено «скоростью света», от динамического торсиона, который (в соответствии с астрономическими наблюдениями Козырева) может двигаться, как раскручивающаяся волна, в эфире с несоизмеримо большей скоростью.
Реальность существования «торсионной физики» — информация, передаваемая через эфир из более высокого измерения, аналогично невидимым и намного более быстрым звуковым волнам, что можно сравнить с «рябью на воде в луже» — меняет все (рис. 2-11).
Рис. 2-11.
Наблюдавшиеся ДеПалмой странные эффекты «ОД-поля», окружавшие вращающиеся гироскопы и каким-то образом влиявшие на спин других вращающихся объектов, даже находящихся в других комнатах, а также не менее загадочные «не-ньютоновские маятниковые аномалии», открытые нобелевсим лауреатом д-ром Моррисом Алле во время полного солнечного затмения в Париже в 1954 г., — все это имеет идентичную основу — модификацию фундаментальной общей теории относительности Эйнштейна.
Если Эйнштейн и Картан являются «крестными отцами» существующей торсионной теории, то живший позднее русский астроном, д-р Николай Александрович Козырев — «главный архитектор» этой новой науки.
Советский астрофизик Козырев получил мировую известность в 1958 г., когда при помощи спектрограмм обнаружил выбросы газа на Луне (признак того, что она в определенной степени все еще геологически активна).
Параллельно с основной астрономической деятельностью, без привлечения внимания, за Железным занавесом Козырев в течение 33 лет проводил лабораторные исследования «вращения вращения»49. Эта работа велась совершенно независимо от почти идентичной, такой же кропотливой работы ДеПалмы на Западе. Указывая на точку входа в свою «новую физику», Козырев в 1963 г. писал:
«...Интересно, что даже на такой конкретный вопрос — почему светят Солнце и звезды, т.е. почему у них нет температурного равновесия с окружающим пространством — нельзя дать ответ в рамках известных физических законов...»
В конце концов все эти ученые — ДеПалма, Козырев, и Хогленд, которых разделяли полмира и совершенно разные идеологии — независимо друг от друга подтвердили один и тот же необъяснимый феномен, связанный с «вращением», и в результате которого появляется аномальная энергия во всех вращающихся объектах — энергия, каким-то образом появляющаяся, по словам Козырева, «вопреки известным физическим законам».
Многочисленные лабораторные демонстрации этой физики, проводившиеся Козыревым в течение 33 лет (и имевшие соответствующие аномальные результаты), спустя десятилетия вдохновили новое поколение русских физиков-математиков, таких как Шипов, на поиски теоретического обоснования этих разнообразных «торсионных феноменов». С уверенностью можно сказать, что без основной работы Николая Козырева современной бурно развивающейся области «торсионной физики», которая основывается на его многолетних повторяющихся опытах, просто не возникло бы.
А без открытия трудов Козырева, по счастливому стечению обстоятельств сделанного Хоглендом в 2005 г., «гиперпространственная физика» по-прежнему не имела бы хорошего экспериментального и математического обоснования, которое теперь дает ей открытая «торсионная физика».
Удивительно, но — энергия и информация, существующие в более высоких физических измерениях, в трехмерном пространстве доступные только через физическое «вращение» масс, являются первоначальным источником всех «торсионных феноменов», которые наблюдал Козырев. В 1993 г. Фонд Ангстрема, Стокгольм, Швеция, наградил Хогленда «Международной медали Ангстрема за успехи в науке» за его роль в повторном открытии гиперпространственной физики, на которой построена оригинальная теория Максвелла.
На основании всех приведенных сведений может сложиться впечатление, что теория «гиперпространственной физики» — вкупе с соответствующими наблюдениями проверяемыми прогнозами и успешными опытами — должна была наделать шуму в мире передовой теоретической физики. Невзирая на доводы редукционистов, Хогленд и Торан смогли создать четкую, продуктивную и фактически проверяемую модель реальности артефактов Сидонии. Эта модель содержит как минимум восемь специальных проверяемых прогнозов, пять из которых уже были подтверждены или опираются на начальные наблюдения. Пo всем правилам, этого должно быть более чем достаточно (как может показаться) для того, чтобы обычная наука хотя бы приняла всерьез идеи и их источник (Сидония).
Вместо этого, за исключением Фонда Ангстрема, тактикой реагирования было намеренное молчание.
Хогленд, которого в свое время тепло принимали в различных программах и учреждениях НАСА, внезапно обнаружил, что после публикации работы по тетраэдральной математике его там уже не ждут. Казалось, его идеи приветствовались, пока не находилось реального средства проверить его гипотезу. Только когда Хогленд рискнул войти в царство гиперпространственной физики и решил придать ей такой же статус, какой имеет любая проверяемая теория, НАСА внезапно решило, что больше не может прислушиваться к его идеям.
В тот момент, когда мы вступили в 90-е, мы стали серьезно подозревать, что в этой картине что-то не так.
Глава третья
Политические события
«Вопрос не в том, правы Вы или нет, сэр. Ваше мнение никого не интересует». Д-р Карл Саган — д-ру Джону Брандербургу, касательно работы Брандербурга на Сидонии.
На протяжении 80-х многие руководители НАСА и видные ученые негласно интересовались результатами независимых исследований Хогленда, но относительно Сидонии четвертьвековая позиция агентства — как и позиция мировых ученых — была неизменно язвительной. В то время, как отношение руководства агентства было далеко от признания реальности Сидонии, различные лаборатории и вспомогательные подразделения НАСА часто были открыты и сговорчивы, иногда даже предоставляли свои услуги бесплатно.