Темная правда королевы

Быкова Дарья

Убедившись, что молодой человек без сознания, Арея вздохнула и тоже протянула руку. С опаской. Мало ли, какие легенды ходят о книге. Может, она вообще бьёт всех подряд. Или её отец обманул Лайдора, и она вовсе не кровь от крови Арсенно…

Книга раскрылась как сама обычная, немагическая. Королева даже покосилась на Арриса с подозрением. Разыгрывает? Нет, не похоже…

Она перелистала страницы. Потом, осмелев, взяла в руки. А затем и вовсе спрятала за корсаж. Не очень удобно, да и книга может помяться, но выходить из обители Света с книгой в руках — глупее не придумаешь.

С большим трудом Арея оттащила Арриса к выходу из хранилища, захлопнула дверь, и после этого стала звать на помощь. Дальше —

просто. Объяснила, что Аррис потерял сознание при попытке открыть дверь. Зачем? Арея не знает, он хотел что-то ей показать… Нет, не знает, что. Да, пожалуйста, проинформируйте о здоровье Арриса, как он очнётся. Пусть нанесёт ей визит, если будет в состоянии…

Отложив все остальные дела, Арея запирается в своём кабинете и с трепетом открывает дневник. Вдруг, это была ошибка, и он больше не откроется? Вдруг явится Аррис, и потребует реликвию обратно? Вдруг Тьма заберёт раньше, чем она, Арея, успеет хоть что-то прочесть и понять?..

Но нет. Дневник открылся, и она листает страницу за страницей, а появляться никто не спешит. Разве что фрейлина из-за двери робко спросила, когда подавать обед, всё как обычно, и даже тише, спокойнее, чем обычно… Не иначе как привыкли за время её отсутствия справляться без королевы. И только время покажет, хорошо это или плохо.

Вроде бы у Ареи не было никаких особых ожиданий от истории и предка, но Арсенно отчего-то разочаровал. Неприятный вырисовывался человек. При этом королева была готова принять и понять определённое честолюбие — это ведь далеко не худший двигатель прогресса, между прочим, но хотелось, чтобы в её предке было что-то ещё, кроме этого самого честолюбия. Увы. И ещё — даже Арея, далёкая от магической теории и ни черта в ней не понимающая, осознала, что современная наука о магии в чём-то не договаривает, а в чём-то и вовсе лжёт. Говорят ведь, что Арсенно сделал легче использование магии, но из того, что читает королева, вырисовывается другое: он эту самую магию практически создал.

До того, как он сделал свой “прорыв”, магия была крайне слаба и нестабильна. Просто иногда мир отвечал некоторым людям. И никто не мог сказать заранее — когда и кому повезёт. Или не повезёт — не зря же говорят, что с желаниями нужно быть очень осторожными, ведь они могут и сбыться…

Арсенно невероятно злило, что мир никак не желал отвечать ему! Он отвечал его сестре. Его брату. Даже его жене! Но не ему! Потратив несколько лет на изучение скудных на тот момент сведений о том, как работать с магией, её несчастный предок приходил всё в большую ярость и отчаяние от того, что магия, казалось, избегает его, и он никак, совсем никак не может её поймать и приручить. Последнее Арея как раз могла понять — собственное бессилие и её злило всегда неимоверно.

Гипотеза сменялась гипотезой, один эксперимент другим — магические выкладки Арея просматривала по диагонали, в поисках комментариев на нормальном, человеческом языке, ведь магические обозначение и формулы она вряд ли поймёт, да и времени мало…

Решение нашлось. Отчего-то Арсенно не писал об этом прямо, но, видимо, решение было не из лёгких, потому что он писал о страдании, необходимом для дела. О жертвах, которые надо принести, чтобы сделать настоящее открытие и прорыв. О каких-то чудовищных муках, высшем праве и прочем… А потом — об ошибке. О выпущенной на волю Тьме, о чудовищах и жертвах, которых призывает Тьма для укрощения своих созданий, и о том, как он сожалеет о Марьетт.

Арея закрыла дневник со смутным ощущением, что она может понять, если постарается, но она совсем не хочет и даже боится стараться, потому что по ту сторону неведения что-то ужасное.

Надо позвать Виира. Но как же не хочется его звать, и как же хочется его увидеть! Как бы примирить свою гордость с сердцем, а Виира с нормами приличия?

Он пришёл вечером. Как всегда

проявился незваным, не вошёл в дверь, а сразу оказался посреди её покоев. Королева вошла в свою спальню из омывальни, а там в кресле по-хозяйски развалился тёмный маг, вызывая одновременно целую бурю чувств, из всего многообразия которых Арея была готова признать лишь раздражение. Разумеется, на наглость. Не из-за того же, что долго не приходил. При виде неё маг остался неподвижным, только в тёмных глазах что-то такое промелькнуло, отчего дыхание перехватило, а в животе сладко заныло. Она машинально поправила ворот и так вполне скромного и закрытого халата, и радостно-благосклонно, как какому-нибудь послу или министру, улыбнулась своему гостю:

— Виир!

Маг раздражённо дёрнул уголком рта — подданным он себя явно не числил, ответил совсем в другом тоне:

— Арея…

Так интимно и порочно, словно она лежит обнажённая под ним, готовая принять… Она показывает своё превосходство, он своё, и у него отчего-то выходит убедительнее. Королева зло прищуривается:

— Сколько тебе осталось?

Произносит, и сама пугается. Это страшный вопрос, на который она не готова узнать ответ. Но слова произнесены, обратно не заберёшь, нельзя королеве забирать вот так вот быстро и суетливо свои слова. Сказала и сказала. И всё же — Виир молчит, искривив губы в улыбке, и ей делается страшно. А маг поднимается, делает шаг к ней:

— Какой ответ тебя порадует, королева? — ещё шаг, и ещё один, и вот он уже непозволительно близко. Берётся за пояс её халата, и она машинально хватается за ткань, отчего делается только хуже — теперь их руки соприкасаются.

— А ты хочешь меня порадовать? — огрызается она, вскидывая голову.

На мгновение кажется, что маг сейчас рванёт пояс её халата, и Арея чувствует, что её кожа уже горит, предвкушая прикосновения, но Виир зажмуривается и отступает:

— Кто же не хочет угодить королеве.

Звучит так, что у Ареи есть ответ: тёмный маг не хочет.

— Дневник Арсенно у меня, — говорит она, отворачиваясь. Чёрт возьми, ну нельзя же быть такой предсказуемой и такой отзывчивой на этого гада. Тело чувствует себя обделённым. Она листает дневник, остро ощущая, что он стоит рядом.

— Немного назад, — просит маг. Отчего-то немного глухо.

Арея послушно перелистывает страницы, перечитывая записи вместе с магом, и отстранённо размышляет — если бы не было у мага его силы, а был он обычным крестьянином, обратила бы она на него внимание или нет? Разум, как и Роберт, говорит — нет, но сердцем этот ответ не принять…

Маг молчит как-то уж очень долго и Арея поворачивается к нему. Оказывается, он смотрит уже вовсе не на дневник, а на неё. И это, в конце концов, невыносимо и нечестно — так смотреть, и ничего не делать.

— Тебе стоит меня прогнать, королева, — говорит Виир. Хрипло. Чувственно.

— Уходи, тёмный маг, — соглашается Арея и случайно — вот честно! — облизывает губы.

Мгновение, другое… воздух почти звенит, а она едва дышит…

— Не убедительно! — говорит Виир, притягивая её к себе за пояс халата, и тут же пояс развязывая. А губы!.. Арея даже не представляла, насколько истосковалась по его поцелуям. Не может быть, чтобы у кого-то ещё в целом мире были такие губы, и такие поцелуи. Королева чувствует себя в его руках влюблённой кошкой, и ей возмутительно нравится всё. И если целует. И облизывает. И даже когда слегка кусает. Она, кажется, стонет. Не хочет, но звук вырывается помимо её воли. А потом уже точно стонет, когда рука мага спускается вниз, туда, где горячо и невыносимо сладко. Где так не хватает его. Хотя бы пальцев. Она подаётся навстречу. Виир ловит, почти выпивает её выдох-стон, а потом опускается на одно колено, целует кожу на животе, а потом целует там… И это, кажется, ничто иное, как молчаливое признание…