Темная сторона души
Шрифт:
Дарья Олеговна попробовала представить голого президента и скептически хмыкнула:
– Президент голым не бывает. Он даже в постели с супругой – при исполнении государственных обязанностей. – И прибавила сочувственно: – Бедняжка…
Потом заметила, что племянника уже нет в комнате, покачала головой и принялась доедать остывающий борщ.
Макар дождался, пока Бабкин появится на крыльце, неторопливо слез с велосипеда и завел железного коня во двор, поглаживая ржавый руль.
– Может, ему сена задать? – предложил Сергей
– Он кормленый, – с достоинством отказался Макар. – Но если тебе хочется проявить участие, можешь покормить его сахаром. Тогда твоя тетя получит окончательное подтверждение тому, что шизофрения коснулась тебя мягким белым крылом.
– Почему белым? – спросил Бабкин, заржав.
– А фиг его знает, – честно ответил Илюшин, плюхаясь на ступеньку. – Захотелось мне так!
– Ну, рассказывай! – поторопил его Сергей. – Почему ты не на автобусе? Что разузнал?
– Ты, голубчик, доброго молодца сначала помой, – строго заметил Макар, – потом покорми, потом… В общем, не помню, что потом, но первые два пункта прошу соблюсти!
– А, фиг с тобой, – сдался Бабкин. – Иди, полощись. Смывай трудовой пот. Добрый, блин, молодец…
Спустя двадцать минут умытый и переодевшийся Макар уплетал борщ, рассказывая подробности своего возвращения в Игошино:
– Ваш автобус, Дарья Олеговна, который должен ходить по расписанию два раза в сутки, отменили. Причем отменили на один день – именно на сегодняшний.
– Как же ты тридцать километров-то добирался? – ужаснулась тетушка Дарья.
– С комфортом, – не стал лукавить Макар. – Первые десять километров меня подвез джип, следующие четырнадцать – «Жигули». До Малаховки.
– А в Малаховке ты стибрил велосипед, – догадался Бабкин и поймал осуждающий тетушкин взгляд. – Правильно, одним преступлением больше, одним меньше…
– Макар ничего тибрить не стал бы! – бросилась тетушка на защиту Илюшина. – Если взял – значит, нужно было. Не топать же пешком семь километров по жаре-то!
– Не тибрил, конечно, – успокоил ее Макар. – Добрые жители, представьте себе, сами вручили велосипед и разрешили вернуть, когда мне будет удобно. А вы говорите – люди стали злые…
Он доел борщ и выжидательно посмотрел на Дарью Олеговну.
– Сейчас, Макарушка, сейчас картошечка будет, – захлопотала та. – Давай тарелку.
– В общем, добрался ты хорошо, – подытожил Бабкин. – Я уверен, что мне бы никто велосипед в Малаховке не дал. А ты у нас выглядишь молодо, невинно…
– Беззащитно, – подсказал Илюшин. – При взгляде на меня у восьмидесяти процентов женщин просыпается материнский инстинкт.
– Что разузнал, беззащитный ты наш? – спросил Сергей. – Делись наконец информацией.
Макар мигом стал серьезным. Теперь он не был похож на студента-третьекурсника, легкомысленно болтающего с другом. Вошедшая с тарелкой картошки Дарья Олеговна тут же уловила перемену, молча поставила на стол тарелку и отсела в сторону, на диван.
– С
– Начинай с Мещеряковых, – попросил Бабкин.
– Не вопрос. Твои Мещеряковы, Липа Сергеевна и Иван Петрович – милейшие старички, как ты утверждал, – бывшие разбойнички. Правда, не с большой дороги, а из малых подъездов, что сути дела не меняет.
– Как?! – ахнула Дарья Олеговна, забыв о своей роли молчаливого слушателя. – Как – разбойнички?!
– Гопстопники, – объяснил Макар. – Работали в семьдесят втором году. Липа Сергеевна выбирала жертву – даму, одетую поприличнее, – просила ее помочь застегнуть в подъезде расстегнувшийся бюстгальтер. Та соглашалась, причем почти всегда, потому что ваша Липа – неплохой физиономист. В подъезде добрую женщину ожидал Иван Петрович – тогда еще, я полагаю, не лысый. Ее тюкали по голове, раздевали, обирали, оставляли валяться на лестнице и уходили. Вся операция занимала пять минут.
– И долго они трудились? – спросил Бабкин, стараясь скрыть, насколько новость поразила его.
– Полгода. Для таких тупых преступлений очень много. Они даже ничего не меняли в сценарии – в показаниях жертв всегда фигурировал бюстгальтер. Я думаю, что до того они промышляли чем-то другим, но доказательств нет. Взяли их случайно, когда сосед последней жертвы вышел гулять с собакой в неурочное время.
– Какая собака была? – машинально спросил Бабкин, размышляя о своем.
– Бульдог, – не задумываясь, ответил Макар. – Ивана Петровича пес сильно покусал, потому что тот сопротивлялся, а Липа Сергеевна убежала. Но ее быстро взяли, и обоих надолго посадили. Она освободилась на два года раньше, а после его освобождения супруги опять встретились и стали жить вместе. Кстати, расписаны они были еще до заключения.
– Романтично, – буркнул Бабкин.
– Очень. Я не ошибся, когда предположил, что старички привязаны друг к другу. Последние десять лет они живут в Игошине, хотя в городе у них есть небольшая квартирка. Ни в чем противозаконном замешаны не были.
– Замечены, – поправил Сергей.
– Согласен, так точнее. Мы с тобой знаем, что наши тихие старички из всего стараются извлекать прибыль – даже с Егоровых берут за помывку в бане деньги, причем вовсе не символические.
Дарья Олеговна опять тихо охнула – новость о деньгах она услышала впервые.
– Уверен, что и Балуков им платит, – хмуро произнес Бабкин. – Преступлений они не совершают, но денежку делают на всем, видно, по старой привычке. Чем могла помешать им Ледянина?
– Ничем. – Макар говорил уверенно. – Они не делают ничего противозаконного, а их прошлое никого не касается. Дарья Олеговна, если бы в деревне узнали о прошлом Мещеряковых, им бы что-нибудь грозило? Я спрашиваю, потому что не знаю ваших порядков. Могли бы дом их сжечь, к примеру?
Дарья Олеговна покачала головой: