Темная сторона Хюгге

Антология

– Я видела подобное, – сказала она. – Видела, как один человек показывал вот так другому на вещи – изнутри. Я тогда проходила практику в одной клинике, успела проработать всего неделю, не помню, как точно она называется, все называли ее «Клиника В Конце Пути». Это к югу от Орхуса, у моря. Она находится в ведении университетской больницы. У меня где-то записан номер их телефона.

Она так произнесла это, что я сразу понял, это судьба.

Медсестра куда-то ушла и вернулась с номером.

– Заведущую

зовут Лиза, – сказала она.

Я уже знал, какое имя она сейчас произнесет, знал еще до того, как оно прозвучало.

* * *

По номеру телефона я отыскал адрес, это оказалось чуть севернее музея Моэсгорд, в здании, где располагались несколько кафедр, относившихся к Медицинскому факультету. Напротив номера нужной мне клиники было написано: «Кафедра нейропсихологического формирования образов».

Я набрал номер и услышал голос совсем молоденькой девушки.

– Мы не записываем на прием в частном порядке, – сказала она.

Я выжидающе молчал. Я знал, что судьба уготовила мне поездку в это место.

– Два раза в год мы проводим день открытых дверей для всех желающих, – сказала она. – Ближайший – в эту среду.

Нужно было свернуть с трассы Орхус – Оддер и несколько километров ехать через густой лес, растущий на мореновых холмах. После этого дорога сворачивала к морю и выходила на открытое место. Большое бетонное серое здание стояло на склоне, спускавшемся к воде.

Здание строили явно не из расчета принимать тут посетителей, у него был интровертный облик типичного исследовательского института.

Нигде никаких табличек. За конторкой при главном входе сидел вахтер. За спиной вахтера открывался длинный коридор, по обе стороны которого были видны открытые двери офисов и лабораторий.

Я объяснил, что мне нужно в отделение нейропсихологического формирования образов. Вахтер смерил меня внимательным и задумчивым взглядом.

– Тогда вам к приветливым девушкам на цокольный этаж, – сказал он.

В его тоне послышались нотки, смысла которых я не разобрал: смесь юмора, любезности и бдительности.

Я обошел здание кругом. Поскольку оно стояло на крутом склоне, то, свернув с основной дорожки, приходилось спуститься по лестнице, чтобы попасть на нижний этаж. Создавалось впечатление, что спускаешься в глубокий подвал. При этом наклон ландшафта был таким, что окна отделения, выходившие на море, располагались на уровне обычного первого этажа.

Дверь открыла женщина в белом халате. Она протянула мне руку и сказала, что ее зовут Лиза.

Несколько секунд я не мог стряхнуть с себя оцепенение, она терпеливо ждала. Потом я пожал ее руку и представился. В ее лице не мелькнуло и тени узнавания.

Она совершенно не изменилась

с того дня, когда я видел ее в последний раз, нам обоим было тогда семь лет.

Конечно, такого быть не могло, но именно таким было ощущение. Как будто она ни капли не изменилась с тех пор.

Я испытывал подобное раньше, рассматривая детские фотографии людей, которых я знал взрослыми. Отчетливое ощущение, что это один и тот же человек, тогда и теперь. Словно процесс, который мы называем развитием, заключается главным образом в разворачивании того, с чем мы пришли в этот мир.

Или в том, что мы лишены возможности развернуть данное нам.

В ней присутствовало то же самое редкое сочетание, что и тогда – волосы, настолько светлые, что казались почти белыми, и кожа, темно-коричневая от загара.

Я подумал, что она, наверное, много времени проводит на воздухе.

Однако она настолько была загружена работой, как я выяснил позднее, что на солнце находилась не больше двадцати минут в день, выходя из клиники пообедать со своими ассистентами.

Ее волосы были стянуты на затылке. У корней волос был виден шрам, огибавший лоб и уходивший над левым виском к затылку.

Нас было восемь человек, приехавших посмотреть на институт, она попросила нас сказать несколько слов о себе. Среди присутствовавших были врач, психолог, двое студентов, два пенсионера, школьный учитель и я.

Мы сидели на стульях, расставленных вдоль стены в зале с большими окнами, из которых открывался вид на море.

Потолки были на удивление высокими, наклон ландшафта давал такую возможность. В этом помещении можно было бы сделать второй этаж, потому что потолки были выше шести метров.

В подлокотник каждого стула был вмонтирован небольшой столик, на котором лежал предмет, внешне схожий с парой простых очков в тонкой оправе, какие обычно предназначаются для чтения.

В центре комнаты стояли три кресла, два из них пустовали, в третьем сидела кукла, что-то вроде манекена.

На кукле был белый халат. На макушке закреплен предмет, напоминавший фен-шлем для сушки и укладки волос.

Куклу и ее кресло окружал обруч диаметром почти два метра, смонтированный из толстых пластиковых труб.

Лиза нажала на кнопку, снаружи задвинулись ставни, после чего с внутренней стороны опустились не пропускающие свет шторы. С двух сторон выехали створки, которые, сомкнувшись, образовали стену высотой от пола до потолка, окна исчезли за ней. Стена была довольно толстой, может, сантиметров тридцать, и в ту секунду, когда она сомкнулась, зажегся верхний свет.

Лиза подошла к креслу, на котором сидела кукла, и прикоснулась к трубам.

– Это аппарат МРТ.

Она положила ладонь на шлем.