Темная сторона Луны
Шрифт:
Я спустился по лестнице к черной железной двери в подвальное помещение. Кнопка звонка, глазок камеры наблюдения. Все как обычно. Дверь совершенно точно не открывалась - это я бы услышал. Значит, здесь, внизу, находится еще одно пятно, через которое эти типы проникают сюда. Но густые тени, укрывающие пол, мешали что-либо на нем разглядеть. А фонарика у меня с собой, конечно, не было.
Я начал подниматься по лестнице и замер, потому что услышал речь с тем самым незнакомым акцентом. Присев, чтобы остаться незамеченным, я с бьющимся сердцем вслушивался в разговор проходящих мимо плащеносцев.
– Мы не можем скопировать магазины "ТиД". Уже
– Тихо! Нас могут услышать!
– ответил ему другой.
Они прошли мимо. Я осторожно поднялся, оглянулся и побежал по Проспекту Мира до Александровского Садика, где сел на скамью у памятника неизвестному атаману, сидящего перед мордой своего коня, и перевел дух. Итак, они пытаются что-то скопировать. Они похитили художника. Им нужен мой перстень. Тот, сероглазый, обмолвился, что перстень все еще может подсказывать. Они появляются в этом мире в местах, отмеченных стерильно чистыми пятнами. С ними связан француз, называющий себя барон Амьен. Это все? Достаточно деталей, чтобы хоть о чем-то догадаться. Но мое голографическое чутье упорно молчало.
Окончательно замерзнув на скамейке в Александровском садике, я почти бегом направился домой и, поставив чайник, пошел в гостиную включить телевизор. Я попал на новости. В одном из сюжетов рассказывали, что в Лос-Анжелесе был похищен известный художник. Это случилось две недели назад. Его до сих пор не нашли. Выкупа никто не потребовал. Была показана фотография и названо имя, но я его не запомнил.
Моя задача становилась все более и более любопытной.
Чай, бутерброды с маслом и медом, немного сыра, немного вина. Перед сном я вышел на балкон, посмотреть на звезды. В моем сознании царила пустота, мне было спокойно и радостно. Я каким-то образом знал, что обязательно найду Кобринского.
3. Сероглазый проявляет настойчивость.
Утро началось с телефонного звонка. Звонил сероглазый. Я сразу узнал его голос.
– Мы могли бы договориться об условиях передачи перстня, - сказал он.
– Чем сильнее он Вам нужен, тем меньше мне хочется отдавать его, ответил я.
– Так что чем реже Вы будете проявлять к нему интерес, тем скорее я захочу его продать.
– Это можно понять как грубость.
– Зависит от того, кто пытается понять, от его умственных способностей, - ответил я.
Мне нравилось дразнить этого лунопоклонника. Чем чаще и заметнее я буду выводить его из равновесия, тем больше шансов, что он допустит ошибку.
– Не понимаю, зачем Вы это говорите.
Ага! Он не прерывает разговора. Значит, ему отдан приказ договориться со мной. Сам бы после вчерашнего не стал звонить. Что ж, буду играть дальше.
– Я подумаю о том, продать ли Вам перстень, если Вы ответите на два моих вопроса. Первый вопрос: жив ли художник Евгений Кобринский? Второй вопрос: Что означает фраза: "Магазины компании "ТиД" не копируются"?
– Я не уполномочен отвечать на них.
– Тогда не о чем говорить.
– Хорошо. Я найду Вас в течение дня.
В трубке раздались короткие гудки.
Что ж, неплохое начало. Я вышел в магазин купить чего-нибудь к чаю, позавтракал и начал обзванивать агентства, сопровождающие иностранцев. Меня интересовал переводчик барона Амьена. В третьем агентстве, которое называлось "Эскорт" мне повезло. Я договорился с переводчицей барона, девушкой по имени Елена, о встрече сегодня в 18-00 в баре "Сансет" у Сабанеева моста.
Я положил трубку и задумался. Потом позвонил в оставшиеся три агентства, и в последнем узнал, что барон Амьен находится в городе, и сейчас его сопровождает переводчица Алла. Значит, барон склонен менять переводчиков. Любопытно. Я сказал, что у меня есть для барона несколько живописных полотен, которые могли бы его заинтересовать, и что я хотел бы с ним встретиться. Ему обещали передать мои слова, записали мой домашний и мобильный телефоны.
Потом я набрал номер Вилены.
– Вилена, это Виктор. Пожалуйста, приготовьте три любые картины вашего мужа. Я заберу их сегодня и обязуюсь вернуть в целости и сохранности через два-три дня.
– Хорошо. Виктор, я больше не заходила в мастерскую, но слышала там странные звуки. Как будто бы громкие голоса, и что-то упало...
– Когда Вы их слышали?
– Примерно час назад.
– Почему же Вы мне не позвонили!? Я сейчас приеду, и мы посмотрим вместе, хорошо?
– Я жду Вас.
Наспех одевшись, я выбежал из дома, поймал первую попавшуюся машину и поехал в Лермонтовский переулок.
4. Рисунки с темной стороны.
В мастерской все было перевернуто. Мольберт отброшен к стене, метров на десять от того места, где стоял раньше. На полу лежали обрывки бумаги, какие-то карандашные эскизы... Они были хаотически разбросаны повсюду вокруг того места, где вчера стоял мольберт. Повсюду, кроме стерильного пятна. Похоже было, что бумаги выпали из рабочей папки художника. Но где же тогда эта папка? Я подошел к рисункам. Карандашные линии. Обрывки, обрывки... Два рисунка были почти целыми, хотя и сильно смятыми: не хватало всего нескольких фрагментов. Я распрямил их и дополнил теми кусочками, которые обнаружил неподалеку, приклеив их канцелярским клеем. Очень похожие пейзажи. Отличие всего лишь в нескольких деталях. И ниже уровня почвы на обоих изображены геологические пласты. Странно. Ведь Кобринский художник, а не геолог.
– Вилена, это его рисунки?
– Да, я узнаю его руку.
– Видите, пейзаж изображен с геологическими пластами? Как Вы думаете, зачем он нарисовал их?
– Не знаю. Он никогда раньше не рисовал таких пейзажей.
Я перевернул лист. На нем с обратной стороны была надпись: "Анакин. Компания "ТиД". Найди. Покажи рисунки. Евгений".
– Это его почерк!
– прошептала Вилена.
Оставшиеся обрывки через полчаса сложились в еще один целостный рисунок: это был карандашный портрет Вилены. Когда все кусочки были разглажены и наклеены, а на это потребовался еще час, я понял, почему Михаил назвал Кобринского гениальным художником. Взгляд рестраврированного портрета был полон жизни, тоски и... любви. Никакие слова не могли бы передать это смешение эмоций. Я почувствовал, что на моих глазах выступили слезы и посмотрел в другом направлении. Но впечатление от присутствия портрета в комнате не исчезло. Вся мастерская художника оказалась заполнена эманациями любви и тоски.
– Он жив, - сказал я.
– Он дал понять, что жив. Это самое главное. Теперь мы попробуем вытащить его оттуда. Где бы он ни находился.
Звонок телефона разрушил трагическую атмосферу, установившуюся в мастерской. Это был Михаил. Он привез оборудование для видеонаблюдения. В течение часа мы установили его и опробовали. Два монитора расположили в квартире Вилены. Вся видеоинформация записывалась на кассеты. Но у меня возникло ощущение, что то, ради чего я захотел вчера установить видеонаблюдение, уже случилось. Надо было ставить камеры рано утром!