Темная сторона Солнца
Шрифт:
Художники и воображение рисовали плот, почти во всем сходный с платформами из бревен, которыми пользовались ловцы дагонов. Ну, может, на этом по палубе перекатывались несколько беззаботных креапов, а сам плот был открыт небесам и далеко внизу под ним распростерся желтоватый океан. Но креапы высшего порядка не могли жить под открытым небом, разве что в непосредственной близости сгоревшей почти до углей звезды, а плот Ожерелья был одним из первых, сконструированных для пребывания возле активной звезды, поэтому представлял собой просто невыразительную полусферу, зависшую плоской стороной вниз в чем-то, что на экране
Шаттл мягко пришвартовался, и секция стены скользнула в сторону, открывая круглый серый туннель. Дружелюбный механический голос предложил следовать за ним. Дом настороженно двинулся первым.
Звук обрушился на него, точно удар дубиной. Не веря своим ушам, он перешел на бег. Ведь до него доносился шум моря.
Его Пушистость СРиигЕ +690° катился на пляж на ярких гусеницах. Он был крупный, много крупнее креапов низшего порядка, которые жили на Противу-солони. Его яйцеподобный скафандр был золотистым. Рядом с ним приплясывала улитка, на одном щупальце сидела голубая певчая птичка. Остановившись у линии прибоя, Его Пушистость стал терпеливо ждать.
Почувствовав, что касается ногой песка, Дом пошел в волнах. Теперь верховный креап уже не казался таким странным. Дом знал, что смотрит на существо, являвшееся вождем самой развитой расы, которая к тому же в десять раз старше человечества. Смотрит ли этот безликий овал на него? Что он видит?
Бронированное щупальце подало ему полотенце. Полотенце было кусачим и пахло лимонами.
– Хорошо искупался? – Высокий тенор материализовался без помощи видимых механизмов.
– Спасибо, очень, – сказал Дом. Разжав кулак, он показал креапу пурпурную ракушку.
– Противусолоньская чернильная каури, – сказал креап. – Прекрасная в своей простоте. Как тебе мой океан?
Дом оглянулся на волны. Прибой был подделкой. Горизонт был шедевром иллюзий и пролегал в сотнях метров от берега. Искусственное солнце садилось во вполне реальном великолепии. В алом ореоле висела вечерняя звезда.
– Убедительно, – сказал он.
Верховный креап вежливо рассмеялся и медленно повел его вверх по пляжу.
В этом заповеднике было больше суши, чем моря. И вновь креапы всего лишь переборщили со щедростью. По одну руку простерлась равнина, на которой золотая трава колыхалась до самых далеких гор, несмотря на расстояние, видных с кристальной ясностью. На таких величественных пиках не погнушались бы жить боги. По другую сторону начинался лес. Широкий ручей бил из-под скалы и петлял меж укрепленных корнями берегов, над водой скользила стрекоза, крупного терра-новского вида эшан. Между деревьев росла невысокая трава, из которой выглядывали цветы и в которой оставили свои следы кролики. Дом увидел куст пахучего фенхеля, а вокруг ближайших деревьев обвился дикий виноград. Вдалеке был виден вулкан.
– Следует ли рассказать тебе о фоновой проекции, скрытых устройствах, искусственном орошении? – невинно спросил Его Пушистость.
Дом потянул носом воздух. Пахло дождем.
– Я бы все равно вам до конца не поверил, – сказал он. – Если бы я выкопал тут ямку, что бы я нашел?
– Почвенный слой, одну-две окаменелости. Тщательно подобранные.
– А еще?
– Ах да, камень. Известняк на глубину трех метров.
– А ниже?
– Увы, на том иллюзия кончается, далее в следующем порядке идут
– Уже достаточно, Ваша Пушистость.
– Тогда, быть может, продолжим прогулку? Я должен покормить карпов.
Позднее, когда золотые рыбины сплылись на звон латунного колокольчика, он сказал:
– Должна ли быть на это причина? Пусть ею будет то, что я изучаю человечество. Человечество Земли в частности. Хотя говоря это, я сознаю возможность недоразумения. Мне следовало бы сказать, что, прилагая усилия к изучению Совокупности, я стремлюсь делать это с точки зрения человека, понимаешь? Слова о том, что окружающая среда формирует сознание, сущая банальность, поэтому… – Он махнул щупальцем, обводя море, лес, дальние горы. – Разумеется, проще было бы переселиться на гуманоидный мир, но это было бы не так удобно.
Дом насильно заставил себя вспомнить, что у него под ногами полыхает природное горнило. Но креапы изучали еще и Ожерелье Звезд, причем с близкого расстояния, и Его Пушистость намекнул, что на плоту также проводятся и другие эксперименты.
– Шутники? – переспросил креап. – Разумеется, по мере сил я тебе помогу. Ты – наш первый гость не-креап. Тебе известны какие-нибудь пророчества в твоей культуре, касающиеся зеленого человека с морем в бутылке?
– Нет, – внезапно встревожась, ответил Дом. – А есть какие-нибудь?
– Мне о таких не известно. Однако это отличная пища для пророчеств. Ты должен понять, что мы не в том положении, чтобы дать обоснованный совет, нам прежде нужно несколько тысяч лет на изучение предмета. У тебя есть какие-нибудь конкретные вопросы?
– Креапы не потомки Шутников.
– Верно. Но это не вопрос, а утверждение.
– Ладно. Изо всех рас вы – самая древняя. Нельзя причислять к расам Шатогастра или Банк – они отдельные организмы. А следовательно, к Шутникам вы ближе всех. Я имею в виду по складу мышления. Нет, даже не поэтому. Я хотел сказать, по мировоззрению.
Креап рассмеялся.
– И каково же наше мировоззрение?
– Вы изучаете другие формы жизни. Могу я затронуть деликатную тему?
– Прошу, – сказало огромное золотое яйцо, и Дом покраснел.
– Ну, я встречал креапов прежде. Знаете, что мне всегда казалось в них странным? И в вас тоже, Ваша Пушистость. Вы так человечны. Хрш-Хгн – мой друг, но он фноб. Это то и дело проявляется, а ведь он большую часть своей жизни провел на Противусолони, среди выходцев с Земли. У него совсем иной подход к жизни, скажем, когда мы смотрим на одно и то же, а я вдруг понимаю, что он видит это с точки зрения другой расы. Но все креапы, кого бы я ни встречал, такого впечатления не производят.
– Мы живем на горячих планетах. У нас нет пола, мы имеем овальную форму. И мы гуманоиды? – спросил СРиигЕ + 690°.
– Крас! Человечество – это не тело, а состояние ума. В том-то и смысл. Я все спрашивал себя, почему знакомые мне креапы кажутся мне так похожими на меня самого, тогда как должны быть во всем чужими? Мне кажется, это потому, что все креапы, кого я встречал, сознательно пытались принять человеческую точку зрения. Они сначала гуманоиды и лишь потом креапы.
Дом смотрел в лицо яйцу, у которого не было лица. Наконец бестелесный голос произнес: