Темная волна. Лучшее
Шрифт:
– Что празднуют? – спросил старший.
– День хиппи. Любовь, свобода… что-то в этом духе.
Они вышли на станции Санкт-Паули, впереди стучали огромные деревянные калоши, над эскалатором плыли золотые и изумрудные кудри, соломенные шляпы, бархатистые шарфы.
Автомобильное движение перекрыли, двери баров были распахнуты настежь, в хмельном воздухе покачивались шары и гирлянды, звучали шлягеры семидесятых. У Глеба рябило в глазах. Старший косился на мужчин, переодетых в женщин. Грузовики ждали у обочин, чтобы – скоро, скоро! – покатить по
Спустившись к набережной, они направились к кирпичной меднокупольной ротонде. Никаких табличек, вывесок. Глеб вёл старшего, как когда-то вели его.
В подъёмной шахте майор изменился. Но не до конца, будто по принуждению – на середине трансформации из человека в ищейку. Размашистым винтом уходила вниз лестница, липла к выгнутым стенам. Мерно гудели моторы грузовых подъёмников.
Они спустились лестницей.
По тротуару туннеля жиденько текли туристы. В жёлобе проезжей части зазвенел велосипед. Негусто: видимо, многих привлекли гуляния в Санкт-Паули.
Керамическая чешуя свода блестела в электрическом свете, казалась влажной. Длинные чёрные турбины, отвечающие за вентиляцию туннеля, будили воспоминания о Жюле Верне; барельефы из майолики – раки, рыбы, змеи, пингвины – о Лавкрафте.
– Что? – вырвалось у Глеба при виде осунувшегося лица старшего.
Майор остановился и смотрел вверх. Парочка корейских пенсионеров с ворчанием стянула чемодан на проезжую часть, чтобы обойти зазевавшегося мужчину.
– Если он был здесь и видел это… – произнёс старший, – я найду его.
– Видел – что?
– Это, – повторил майор. – Эти двое… уф-ф… память о них как радиация…
– Мы сами как радиация!
Глеб дёрнул головой в сторону старшего. Голос принадлежал не майору, но странным образом исходил из его головы, будто череп нуса превратили в динамик.
Превратил тот, кто продолжил:
– А теперь они пытаются залить нас бетоном. По одному. Что тебе сказали, майор?
– Правду. Что ты стал убийцей. – Старший смотрел на человека в капюшоне, который сидел у стены в нескольких метрах от них.
– Стал, – согласился человек в капюшоне. – Выбор, как всегда, был невелик. Убей или будь… Ирония в том, что тот, кто направил мне ствол в лицо, тоже был в списке. Ты знал, что полковник Цигун – сканер?
– Догадывался, – ответил старший.
Майор оставался неподвижным. Нусы использовали для схватки другие мышцы – ментальные. Глеб почувствовал, как в старшем разгорается жаркий ком, пульсирует, ищет выход, зеленовато-жёлтый, опасный, прожорливый. Каким-то образом Глеб оказался включён в искрящую цепь, на концах которой были два телекинетика: слышал их мысленный разговор, задыхался от едких паров решительности. Если они начнут сейчас, пострадают люди, подумал Глеб, надо их остановить… пока не подступило, не порвалось, не выцелило…
Он двинулся вдоль стены, пальцы левой руки скользили по белому кафелю, правой – скручивали колпачок со шприца со снотворным.
Сидящий
– При любом раскладе Группа в выигрыше, – сказал человек в капюшоне. – Минус один сканер. А то и два. Как семьдесят лет назад… Ты ведь видел эту дуэль, майор… видел что-нибудь прекрасней?
– Видел, – невозмутимо произнёс старший. – Улыбку дочери.
– Тогда отступи. И любуйся ей каждое утро.
– Ты знаешь, что не отступлю.
– Знаю…
Человек в капюшоне замолчал. Почему? Майор взял верх?
Глеб подскочил к нусу и выбросил вперёд руку.
Игла чиркнула о плитку, застряла в шве за спиной бесплотной фигуры и сломалась.
– Фантом! – крикнул старший.
Глеб понял это секундой раньше. Человек в капюшоне создал своего двойника, обманку из эфирной энергии.
Взгляд майора метался по туннелю. От туриста к туристу, словно плёл невидимую сеть. Рот старшего распахнулся, лицо постарело, под кожей проступили чёрные вены.
– Где ты?!
Мимо Глеба проковылял мертвец в замызганной полевой куртке, стальном шлеме и чёрных сапогах. Челюсть призрака словно выдернули из черепа. Глаза были забиты свернувшейся кровью. Нашивка, свастика…
Мертвец прошёл сквозь велосипедиста, и оба миража потеряли чёткость.
Длинные жёлтые лампы оглушительно моргали, между металлическими конструкциями в кирпичных дырах проскакивали голубые молнии.
А потом в туннеле под Эльбой остались лишь трое.
Глеб, старший и тот, кто шагнул к ним из темноты со стороны южного входа.
Голова нуса едва помещалась в капюшон. Человек ткнул пальцем в розовую опухоль на лбу и крикнул:
– Я забрал их у воды, майор! Теперь они здесь! Продолжают сражаться и умирать. Взгляни на это последний раз!
Мыслеформа была настолько сильной, что увидел и Глеб. Дуэль двух паранормалов прошлого века. Скрученные пальцы пилота Королевских военно-воздушных сил Австралии. Пену в уголках рта унтер-офицера. Две столкнувшиеся стихии, два энергетических потока, извергнутых разумом противников. Немец атаковал первым, но гого (ответный удар) австралийца не уступал в силе.
Глеб не видел в этом сражении ничего прекрасного. Лишь бессмысленность, облачённую в бессмысленность. И восхищение этой матрёшкой разрушений, которая овладела сердцами старшего и человека в капюшоне.
Бессмысленно, особенно в свете того, что паранормалов в те времена не использовали по назначению – о них попросту не знали; ещё не были созданы ни Группа, ни Zentrale, ни что-там-у-них-в-Британии…
Бессмысленно…
Мысль показалась правильной, яркой, способной разорвать замкнутый круг копирования смерти. Она подняла Глеба на ноги и поставила между нусами, лицом к старшему. Надо было остановить его, дать уйти человеку в капюшоне.