Темная волна. Лучшее
Шрифт:
Официантка моргнула, посмотрела в блокнот, нахмурилась.
– Так нести?
– Девушка, милая, это шутка. Водочки нам бутылку, а пива по бокальчику для начала.
– Некогда мне шутить…
– Так шутил я, а не вы. Ну же, улыбнитесь.
– К счёту прикреплю.
– Улыбку? Вот! А говорите, некогда шутить!
– Чем закусывать будете? – строго спросила официантка. Олег смотрел на девушку поверх меню. Может, бывшая Жеки? Ладно, Жека придёт – проясним.
Они выбрали закуски, и официантка поцокала на кухню.
Игорёк плотоядно
– Хорошая, да?
– Ты точно женат? – спросил Олег. – Или развёлся?
– Не каркай!
Олег примирительно поднял руки.
– Понял. Годы идут, Игорёк стоит. Сколько малому стукнуло?
– Двенадцать.
– Ого! Скоро баб начнёт домой таскать.
– Лучше в номера. С папой! – Игорёк хохотнул, плеснул в рюмки принесённую официанткой водку. На томно-запотевшем фужере вывел пальцем улыбающуюся рожицу. – Ну, за встречу!
– Прозит!
Они выпили и предались воспоминаниям. Как куролесили на турбазе по купленной мамой Олега путёвке; на базе отдыхали только семьи проектировщиков, часто с детьми, и банда-каре быстро заработала дурную славу: перевернули холодильник на общей кухне (искали закатившийся шарик для пинг-понга), горланили ночами напролёт у мангала, браконьерствовали сетями. Как помогали сливать Жеке бензин с рабочей машины (кажется, Жека тогда возил замдиректора отделения железной дороги), чтобы найти лавэ на обезвоживающие дискотеки; Олег и Игорёк покидали танцпол лишь под утро, если, конечно, Игорёк не срывался в разгар ночи с какой-нибудь кралей.
– Что у тебя с головой? – с напускной серьёзностью спросил Игорёк.
– А что с ней?
– Парикмахер дядя Толик заболел?
– А-а, и ты туда же.
– Татуировки, пирсинг, генные модификации?
– Присутствуют.
– Ты это брось, – пожурил Игорёк, с волос которого можно было собрать тюбик геля.
За столиком у окна пила вино женщина с большой грудью. Видимо, ждала кого-то. Вино в бокале было красным, губы грудастой постоялицы – бледно-розовыми, в креманке на подложке из взбитых сливок нежились огромные виноградины. Странно, что Игорёк игнорировал грудастую – официантка и в подмётки ей не годилась.
Они снова выпивали и снова вспоминали. Песни под гитару на лавочке. Футбол двор на двор. Лапта. Тархун в автоматах с газировкой. Речка-вонючка Мухавец…
Принесли жаркое и овощную нарезку. Графин опустел на две трети. Игорёк запивал пивом, Олег не рисковал – в голове приятно шумело.
– У Жеки отец в прошлом году умер, сердце, – сказал Игорёк. – Жека поэтому в Брест и вернулся.
– А до этого где был?
– В Москве таксовал.
– На похоронах был?
Игорёк кивнул, с осуждением, как показалось Олегу.
– Только я из наших и был. Каждый день к Жеке ездил, поддерживал, помогал.
Олег запил грейпфрутовым соком, отвёл взгляд. За окнами шумел дождь. С баннера улыбался ослепший на оба глаза лже-врач. Олег всё-таки вчитался в рекламный текст: «Центр микрохирургии глаза». Вот те на…
– Хорошо, что с Жекой не потерялись, – сказал Олег, чтобы нарушить молчание. – А со Стасом часто видитесь?
Игорёк нахмурился.
– Как же. У него когда первая малая родилась, с третьего раза трубку стал брать. А дальше… – Игорёк досадливо отмахнулся. – Деловой теперь, бизьнесьмен. На кривой козе не подъедешь.
– Жеку вот пристроил.
– Пристроил, – буркнул Игорёк.
А тебя нет, подумал Олег. В этом ведь дело?
Десять прошедших лет утяжелили и округлили Игорька. Перед Олегом сидел полноватый парень с лицом, в котором угадывался его старый друг. Тяжёлые веки, двухдневная щетина с чешуйками отшелушенной кожи, красноватые глаза.
– А ты на кого вкалываешь?
Игорёк работал на стройке; его плечи остались узкими, но обросли мышцами. Олег не рискнул бы, как в детстве, сойтись с Игорьком в шутливом спарринге.
Игорёк рано женился, сразу после армии. Побегал за девками по дворам и общагам, подъездам и форточкам, да и женился через год. Стас был уверен, что по залёту, но эту тему при Игорьке они никогда не поднимали. Крёстным стал Жека.
– Стас… и нас, и вас… – сказал Игорёк, остервенело опрокидывая рюмку. Всё не мог отпустить эту тему. – Легко быть добрым, когда всё хорошо. А пускай попробует, когда плохо.
Официантка принесла луковые колечки в панировке и ещё двести грамм в маленьком пузатом графине. Олег воспользовался заминкой, чтобы направить разговор в безопасное русло:
– А помнишь, как за Танькой Каплан всей бандой бегали? – сказал он, и глаза Игорька загорелись. Скуластая да сисястая Танька в итоге предпочла именно его.
– Эх, времена! Видел бы ты лицо её мамки, когда она нас застукала…
Олег видел: и маму Тани Каплан, и саму Таню, и Игорька, смазливого, светловолосого, а-ля молодой Ди Каприо, девчонки от него пищали…
Жека в тот вечер так и не появился.
Телефон Оли не отвечал. Это не сильно его расстроило – не хватало только нотаций. Оля никогда не упрекала его за алкоголь (Господь с вами, она не упрекала его ни в чём до этого дня), но Олег чувствовал: сегодня будет. Как будто «Оверлук» воздействовал на неё на расстоянии. Глупость, конечно, но перед внутренним взором настойчиво шипел раскалённый котёл, стрелка манометра ползла по шкале вправо.
– Что ты сделал с моей девочкой? – невнятно спросил Олег и громко икнул.
Тут же схватился за перила, оступившись. И зачем попёр по лестнице? Продышаться? Надышишься тут, ик… Ох, и набрался он с Игорьком. Хотя по тому не скажешь, бодренько прощался, по спине хлопал, обещался завтра же… ик, зайти… всенепременно… и тогда – все вместе, банда-каре, живые и мёртвые…
Олег похлопал себя по щекам. В глазах немного прояснилось.
Сколько ещё этажей? Пять? Десять?