Темнее, чем янтарь
Шрифт:
Оставшееся время мы провели в приятном прохладном сумраке бара «Карлтон». Дождавшись, когда бармен отошел подальше, Мейер признался:
— Что-то я нервничаю. Слишком уж далеко все это от экономической теории.
— Давай разработаем легенду. Мейер и Мак-Ги не знакомы, прибыли сюда порознь. У Мейера были какие-то дела в Управлении развития Нассау. Скажем, консультации по налогообложению, или по изменению структуры корпораций, или еще по какой-нибудь чертовщине. Мак-Ги возвращается из Парадиз-Бич. Мы встретились на Бей-Стрит и случайно познакомились в ожидании теплохода. Ты — жутко занудный
— Я не думаю, что они похожи на пансионерок из института благородных девиц.
— Конечно, нет. Это безжалостные, хладнокровные убийцы. Но и они будут озадачены, столкнувшись с чем-то необъяснимым, почти сверхъестественным.
— Сверхъестественным — это уж ты, пожалуй, загнул, — покачал головой Мейер.
«Моника Д.», расцвеченная флажками и вымпелами, как новогодняя елка, медленно подошла к причалу. На палубах уже толпились пассажиры, предвкушая последнюю в этом рейсе порцию экзотики. Несколько такси ожидало тех, кто, не желая ограничиться Бей-Стрит, заказал экскурсии по острову.
Наконец был подан трап, и галдящая, хохочущая толпа потянулась на берег. Возглавили ее несколько краснолицых матрон, из тех, кто всегда первыми врывается на дешевые распродажи. Почему-то они уверены, что узкие белые шорты идут к их пышным ляжкам.
Обычно большую часть пассажиров на таких рейсах составляют дамочки в возрасте. Переженив детей, они наконец решают в кои-то веки «отдохнуть по-человечески» и рьяно начинают наверстывать упущенное: посещают послеобеденные уроки танцев, жарятся на солнце, участвуют во всех играх, конкурсах и экскурсиях, переодеваются к обеду, поглощают без разбора тонны еды и напитков, обсуждают наряды других женщин, пишут и отправляют открытки всем знакомым.
Может быть, в глубине души они чувствуют некоторое разочарование: суда вроде «Моники» — не такие шикарные, как они себе представляли, а экипаж чересчур загружен работой, чтобы флиртовать с пассажирками, но все равно, это настолько не похоже на все то, и что было с ними прежде и на все то, что ждет их по возвращению домой!
Но этот рейс был последним в сезоне, и публика собралась разношерстная: супружеские пары с детьми, мужчины средних лет с молодыми блондинками, студенты и так далее.
Экскурсионный караван умчался, пристань постепенно опустела. Я уже собирался подняться на борт, но тут по трапу стала спускаться еще одна пассажирка. С первого взгляда я понял, что это она.
Все было рассчитано на максимальный эффект: театральное появление, броский наряд, то, как она шла, подняв голову и подчеркнуто ни на кого не глядя. Белые брюки, блузка с ярко-красными полосами,
Хрупкая шея, тончайшая талия, подчеркнутая широким поясом, изящные лодыжки. Единственным ее изъяном можно было счесть тяжеловатые бедра. Но, видимо, не все относили эту деталь к недостаткам: матросы, побросав работу, затаив дыхание, провожали ее жадными взглядами.
Покачивая бедрами немного сильнее, чем требовалось, она сошла на берег и только тогда оглянулась. На палубе показался атлетически сложенный мужчина. Белые джинсы обтягивали его длинные ноги и узкие бедра, под голубой спортивной рубашкой перекатывались налитые мышцы. Бледно-желтое обрюзгшее лицо, с застывшей на нем гримасой недовольства, выглядело гораздо старше, чем тренированное тело.
Догнав девушку, он остановил ее и, не вынимая сигары изо рта, о чем-то заговорил. Запрокинув голову, чтобы видеть его из-под полей шляпы, она молча слушала, а затем достала из сумочки лист бумаги и отдала ему. Продолжая о чем-то разговаривать, они удалились в направлении Бей-Стрит.
Подхватив свои вещи, я поднялся на борт и предъявил билет.
— Мне показалось, что я увидел знакомых среди пассажиров. Красивая пара, оба в белых брюках, — обратился я к стюарду, провожавшему меня в каюту.
— Это, должно быть, мистер и миссис Терри. Они часто с нами плавают.
— Пожалуй, я обознался. У моих знакомых другая фамилия.
— Вы еще увидите их. Четырнадцатая каюта, крайняя на той же стороне, что и ваша.
Оставив вещи в своей каюте, я прошел в пассажирский салон. Там стояло множество стульев, пуфиков и диванчиков, от голубых, розовых и малиновых обивок которых рябило в глазах. Выбрав уголок, где преобладал желтый цвет, я попросил официанта принести пива. Время от времени через салон пробегали пассажиры, увешанные свертками, фотоаппаратами и кинокамерами.
Появился Мейер и с глубоким вздохом опустился на диван рядом со мной.
— В могиле и то светлее, чем в той дыре, в которую ты меня заткнул! Я нашел для нас почтовый ящик.
— Где?
— Нужно выйти в ту дверь и спуститься на полпролета по лестнице. Там в стене ниша для пожарного крана.
— Отлично. Схожу-ка я на Бей-Стрит. Она отдала ему список покупок, так что, наверно, они разделятся, а ты можешь заняться куклой.
Примерно в два тридцать я засек ее в универмаге «Нассау». Она бродила по первому этажу, лениво разглядывая витрины. В руках у нее, помимо сумки, уже появилась картонная коробка, в какие упаковывают одежду.
Остановившись у отдела, где торговали юбками, она подозвала продавца. Я пристроился неподалеку.
— Вот эта зеленая из чистого льна, без синтетики? — спросила она тоненьким детским голоском.
— Чистый лен, мисс.
— Очень жаль. Раз в ней нет синтетики, через час она будет выглядеть так, будто в ней спали. Благодарю покорно!
— Может быть, вы посмотрите шерстяную, мисс? Вам очень пойдет этот бледно-зеленый тон.
— Пожалуй, не стоит. Спасибо.
Она отошла от прилавка. Я развернулся так, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, и, не скрывая своего интереса, заглянул ей в глаза.