Темнейший убийца
Шрифт:
Каждый раз, вспоминая этот момент, он будет хотеть ее снова. И снова. Но, что самое худшее? Он подозревал, что ни одна женщина не сравнится с Фокс. Нелепая мысль! Любая другая подошла бы больше. Прикроватная тумбочка подошла бы лучше.
— Бьорн, — повторила она со стоном. — Какие-нибудь ответы или комментарии? Вопросы? Мысли?
Возбуждение смягчило черты ее лица и заставило кожу покраснеть. Эти карие глаза излучали потрясающую потребность, пробуждая в нем самые примитивные инстинкты. Губы, распухшие от его поцелуев,
Ее черты были не просто привлекательны. Они стали восхитительны. Гнев ушел, оставив лишь поразительную уязвимость и намек на… обожание? К нему?
Нет, нет. Такое невозможно.
— Я презираю Алану и наш бак, который она мне навязала. — Но все равно должен был сопротивляться Фокс. Да. В данный момент не мог вспомнить ни одной причины, чтобы бороться с обжигающей волной желания, бушующей в нем. Он никак не мог собраться с мыслями. «Нужно подумать». — Она — Королева Теней. Паразит. Как только я приду к ней без вызова, то убью ее.
Конечно, сначала ему придется найти способ разорвать их связь, иначе он умрет с ней вместе.
— Она принудила тебя к браку? Тогда ты не женат. Ты одинок, милый, и открыт к общению. — Фокс прикусила нижнюю губу и провела пальцем по его прессу. — Если ты официально хочешь оформить свой статус одиночки, я могу создать портал к твоей жене… — Она поджала губы. — Я могу отправить тебя к королеве. Без вызова. Поклянись освободить меня, и я сделаю это. Даже добавлю бонус и помогу ее убить.
Если бы не связь, он бы мог принять предложение Фокс. И все же искушение казалось непреодолимым.
— Она не просто Тень, она Королева. Может овладеть твоим телом и высосать душу, прежде чем ты поймешь, что происходит.
А твое освобождение грозит мне потерей места на небесах. Для чего? Чтобы я мог умереть, когда ты убьешь Алану? Чтобы на тебя снова началась охота? За тобой пошлют другого Посланника.
Он напрягся, уже злясь на этого неизвестного Посланника.
— Ну да. И что?
— То, что я не прощу себя, если они навредят… если ты навредишь им. — Мог ли он простить себя за то, что опустился так низко и поцеловал Фокс, убийцу? А просто поцеловал, а жаждал этого. Пора прекратить это безумие. Он высвободился из ее объятий и отстранился. — Если голодна, там есть еда. — Бьорн встал и указал на маленький столик, заставленный тарелками. — Пожалуйста, поешь.
— Зачем? Еда отравлена?
«Она считает, что я исцелил ее и поцеловал в тот же день, в который запланировал убить?»
«А это не так?»
Ответ его поразил, и сильно. Нет. Он не станет. Сегодня не тронет и волоска на ее голове. Возможно, даже завтра.
В его груди расцвело облегчение, Бьорн подошел к шкафу, его стояк подпрыгивал при каждом шаге, почти указывая на нее. Он раздраженно стиснул зубы и натянул мантию. И он не станет снова целовать Фокс.
— Мои друзья выпороли тебя, и мне
— О, Понятно. — Нахмурившись, она села и опустила голову. Темные волосы упали на лицо. — Значит, банкет — это примирительный подарок?
Под его глазом дернулся мускул. Он продолжил, не обратив внимания на вопрос.
— Поцелуй тоже не должен был случиться. Я выбрал хранить целибат.
— Что?! — Она смотрела на него мгновение, только мгновение, широко раскрыв глаза. — Ты только что сказал целибат?
— Да, примерно год.
— Я соблюдаю пять… сотен лет, восемь месяцев и шесть дней, но кто считает?
Теперь, его глаза расширились.
— Фокс Наказывающая не занималась сексом больше пяти веков?
— Ну, у меня были проблемы с доверием задолго до Недоверия, — сказала она, защищаясь.
«Я в шоке».
— Ты решила прервать свое сексуальное воздержание со мной, мужчиной, которому поручено твое убийство? Почему?
«Неужели мы похожи больше, чем я думал?»
«И что же, по-моему, я делаю? Играть с искушением не мудро. Прекрати!»
— Нет, не говори, — сказал он сразу же. — Я не могу изменить наше прошлое, но могу изменить то, что случится в будущем. Мы не станем целоваться снова.
Фокс вскинула голову. От унижения и уныния на щеках появился румянец.
Его грудь сжалась с большей силой. Так сильно, что мог поклясться, будто у него треснуло несколько ребер. Отказ ранил ее не меньше, чем порка. Бьорн едва не упал на колени, чтобы извиниться.
«Дурак! Это трюк, только трюк». Он сжал кулаки. Ей следовало волноваться о его мнении, чтобы наплевать на его отказ. Она этого не сделала. Не могла.
А если сделает? Вдруг ее чувства к нему такие же сложные, как и его чувства к ней?
Надежда расцвела, но тут же увяла. Отказ причиняет боль, и точка. Даже, когда тебя отвергает ненавистный человек, это больно.
— Не хочешь целовать меня снова? Прекрасно, — отрезала она. — Не целуй. Кстати, правильное решение. Я бы откусила твой язык. Итак. Мне надоело играть роль узника. Либо ты сражаешься со мной, либо смотришь, как я ухожу.
— Я не сделаю ничего из этого. Отведу тебя обратно в клетку, и все.
— Зачем? Надеешься, что я забуду о твоем гнусном поведении и стану временным куратором члена?
Куратор члена? «Теперь я хочу смеяться».
«Включай голову». Бьорн вытянул руку и изогнул руку, показалась рукоять меча. Когда он ее сжал, огонь распространился по лезвию. Свободной рукой он указал на дверь.
— Выходи из спальни, Фокс.
Фокс вздернула подбородок, и было ясно, что унижение и уныние сменились яростью. Еще одна черта, которой он восхищался. Любой другой зарыдал бы и взмолился о пощаде. Эта женщина будет сражаться до последнего вздоха.
Она улыбнулась медленно и холодно и сказала: