Темница Доминанта

Синклер Шериз

– Если ты продолжишь переигрывать нашу сделку в том же духе, - сказал он, - я буду не в состоянии и далее придерживаться ее условий.

– Я…

Пойманная в ловушку его голубых глаз, она не могла подобрать правильных слов для ответа. "Я не хотела, чтобы ты выбрал ее? Я ревновала? Я хочу быть значимой для тебя?" Все они были правдой.
– Но….

Он нахмурился.

– Кошечка, я не разрешал тебе говорить.

Он убрал руку с ее промежности.

– И ты не готова к тому, чтобы играть здесь в мои игры…пока что.

Перебирая пальцами ее волосы, он слегка наклонился вперед, опрокидывая ее спину на подлокотник кресла. Судорожный вздох заставил ее губы открыться, но он не воспользовался этим, не засунул

свой язык ей в рот до самой глотки, не схватил за грудь. Почему он не прикасался к ней внизу? Она абсолютно точно дала ему такую возможность. Вместо этого, его язык дразняще пробежался по ее нижней губе, затем по верхней. Его рот ласкал ее щеку, подбородок, шею; его губы такие настойчивые и мягкие. Не слюнявые и гадкие. Вернувшись к ее рту, он укусил ее за нижнюю губу, а затем слегка пососал. Приблизившись к Мак, он поцеловал ее, лаская языком только губы, не вторгаясь дальше. Спустившись ниже по шее, он покусывал, облизывал, целовал ее. Мак вздрогнула, когда он укусил ее за верхнюю часть плеча, удерживая ее плоть в своих зубах достаточно долго, отчего кожа на руке покрылась мурашками. Очень медленно вернувшись назад, он снова взял в плен ее губы, и на этот раз, она открылась ему, впуская его язык внутрь. Совсем не противно. Он был настолько осторожным и нежным, что ей даже захотелось слегка его подтолкнуть. Ее язык проскользнул в его рот, и моментально его рука сжала ее волосы в кулак, удерживая на месте, пока он опустошал ее рот, показывая девушке, кто здесь настоящий хозяин. Возбуждающе. Когда он отстранился, в последний раз облизав ее губки, она глубоко вздохнула. Воздух в комнате казался раскаленным, словно кто-то резко повысил в помещении температуру. Но вдруг ее груди коснулся прохладный поток.

Застыв, Мак посмотрела вниз. Бюстье было приспущено, шнуровка развязана, а грудь выставлена напоказ. Ее волосы все еще были в жесткой хватке мужских пальцев, а рука Алекса была подобно железу за ее спиной. Не отрывая от нее своих глаз, он обхватил своей большой ладонью одну ее грудь, прикасаясь к коже горячими пальцами. От неожиданных эротических ощущений, она резко втянула воздух, чувствуя его ласки. Девушку испугала внезапная непонятная ей потребность, и она схватив его за запястье разорвала с ним зрительный контакт.

– Смотри на меня, МакКензи, - понижая голос, произнес он.

Когда ее взгляд вернулся к его, мужчина слегка улыбнулся.

– Хорошая девочка. Теперь отпусти мою руку, или мне придется тебя связать.

– Ты не посмеешь.

Но его глаза говорили об обратном: еще как посмеет. Она заставила свои пальцы освободить его запястье

– Ты обещал. Я не возбуждена, - прошептала она.

Внутри нее в клубок свернулся страх, объединяясь с тревожной напряженностью, и странным искушением позволить ему продолжать… чтобы чувствовать его руки повсюду.

– Ты сказала Синтии, что позаботишься обо мне, - прошептал он в ответ.
– Сможешь потерпеть еще десять минут мои прикосновения?

Какой же она была идиоткой, предлагая себя взамен Синтии, ведь он не просил об этом. Ее болтливый рот временами может быть неуправляемым. Ладно, десять минут… как будто ей не приходилось терпеть подобное ранее. По крайней мере, в отличие от других, Алекс ей нравился. Она смогла коротко кивнуть ему. Когда его глаза потеплели, делая отчетливее морщинки в уголках, в нее закралась частичка беспокойства. Что он может сделать за эти десять минут, используя только лишь руки? Ответ на этот вопрос она узнала сразу, как только его рука на ее груди переместилась, а пальцы, слегка скользя по ареолам, двинулись к выступающим пикам, рисуя круги то одном соске, то на другом. Чувствительные вершинки были твердыми, однако в комнате даже не было холодно. Только ведь она не могла возбудиться. Тем временем его указательный палец кружил вокруг снова и снова, пока сосок уже фактически не заныл. Фонтейн

сделал то же самое и с другим соском, отчего появилось некое чувство, будто... Но тут его пальцы сжались на твердом пике, аккуратно перекатывая его, затем оттягивая вверх, и посылая волну возбуждения через все ее тело, и, казалось, даже пробуждая нервные окончания в ее киске. К пульсации в сосках присоединилась пульсация в паху. Она проглотила стон, пока он чередовал то одну, то другую грудь, вперед и назад, сильно сжимая ее соски, затем еще сильнее, пока каждый контролируемый им участок ее тела не заболел, и не увеличил и без того горящий внутри нее голод. Девушка застонала. В его глазах сверкнуло удовлетворение, прежде чем он ужесточил хватку на ее руке за спиной, поднося ее грудь к своему рту. Его губы сомкнулись на одном припухшем соске, и тогда она и поняла что значит «горячо и влажно». Его язык кружил вокруг пика, и внезапно, она почти физически почувствовала его ласкающим ее клитор; он посасывал, нежно оттягивал, и усиливал напор. То же самое Алекс проделал и с другой грудью. И снова посасывание, и вдруг, неспешный осторожный укус.

– Аххх!

Ее пальцы резко впились в его плечи, словно сквозь ее тело прошел электрический разряд. Неужели эти звуки издавала она? Ужаснувшись, Мак с силой оттолкнулась от его груди. Никогда раньше она не теряла контроля; она вела себя как… О, Боже, она ведь больше не шлюха. Нет, никогда. Ее затопил стыд, наполняя сознание настолько, что места для возбуждения там больше не осталось. Заметив, как напряглась саба, Фонтейн отстранился, впиваясь в ее лицо, руки и грудь своим острым взглядом.

– Почему тебя так пугает реакция собственного тела?
– мягко спросил он.

Она закрыла глаза.

– Нет, смотри на меня, кошечка.

Чувствуя на себе его напряженный взгляд и то, как он нежно поглаживает лицо, ожидая ее повиновения, сжав руки в кулаки, Мак открыла глаза.

– Хорошая девочка.

Его губы изогнулись в знак одобрения.

– Ты говорила, что что-то в твоем прошлом мешает тебе возбудиться.

Дождавшись ее кивка, он продолжил.

– Почему ты так боишься?

Потому что шлюхи не чувствуют. Потому, что клиентов это не интересует. Мужчины платят за доступное, а не за отзывчивое тело. Потому, что потеря контроля над происходящим - хороший способ причинить себе боль.

– Мне просто это не нравится.

Его глаза смялись, даже когда он покачал головой.

– Нет, нравится, кошечка, но тебе бы этого не хотелось, потому что ты пугаешься. Есть разница?

Его теплая рука снова погладила ее грудь, и она с ужасом почувствовала, как напрягся ее сосок, упираясь в его ладонь.

– А что произойдет, если у тебя не будет никакого выбора? Если ты не сможешь оттолкнуть мои руки или остановить меня от продолжения? Тебе останется лишь чувствовать.

Эта мысль на секунду отключила ее способность дышать. Без возможности контроля? Все внутри нее сжалось от страха и жара опалившего ее вены, а соски напряглись настолько, что фактически причиняли боль. Он кивнул, словно она только что озвучила свои ощущения.

– Желание и страх. Насколько ты смелая, кошечка? Позволишь мне пойти дальше?

Ее тело требовало большего, в то время, как разум кричал "нет". Хотя она и так чертовски хорошо знала, что с мозгами у нее не все в порядке. Насколько смелой она была? Мак и подумать не могла, что ее тело когда-нибудь снова захочет секса. Разве ей не следовало… ? Да и что делать, если она запаникует? Что, если передумает?

– Хорошо, - прошептала она.

Боже, как может одна одобрительная улыбка заставить ее чувствовать себя так хорошо внутри?

Он погладил ее по щеке.

– Храбрая кошечка. Доверие дается тебе нелегко, верно? Поэтому, раз ты еще не доверяешь мне полностью, мы останемся здесь, на публике. Стоп-слово клуба "красный". Ты понимаешь, для чего оно?