Темное дело (сборник)
Шрифт:
— Привет, — сказал я ему.
— Привет, — кивнул снова он.
И хотел было уже идти своей дорогой, но я остановил его:
— Илья!
Он обернулся, посмотрел на меня исподлобья и сказал:
— Да?
Пришибленный какой-то, подумал я. Странно, Костя рассказывал о нем совсем другие вещи. Хотя его можно понять. На его месте любой бы расклеился. Лева Яйцин не подарок во всех случаях.
— Можно поговорить с вами? — спросил я Илью как можно мягче.
Он несколько недоверчиво посмотрел
— Конечно, — сказал он. — Пойдемте ко мне.
И мы направились с ним в медсанчасть.
— Хотите коньяку? — это было первое, о чем он спросил меня, когда мы пришли к нему и сели.
Я отказался:
— Спасибо. В ближайшие часы мне понадобится свежая голова. Да и не пью я коньяк. Только водку.
— Могу спирт, — предложил он.
— Расслабьтесь, Илья, — попросил я его. — Я правда не хочу.
— А я, с вашего разрешения, выпью, — сказал он, наливая себе в мензурку из-под лекарств весьма дорогой коньяк.
— Ради Бога, — разрешил я.
Он одним махом выпил коньяк, так выпил, как я пью обычно водку. Я подумал, что он или не пьет вообще, или волнуется. Если верить Сюткину, первое исключалось. Значит, второе. Да и Туровский что-то такое рассказывал.
Когда он задышал посвободнее и перестал таращить на меня глаза, я спросил:
— Илья, что вы можете мне рассказать о Рохлине?
Он прищурился:
— Журналистское расследование?
— Можете назвать это частным, — ответил я. — Хотя не исключаю, что это может попасть на страницы газеты, в которой я работаю.
Он стал еще себе наливать. Надеюсь, что рассказы Сюткина правдивы хотя бы наполовину, и он в состоянии выпить половину бочки. Иначе он скоро лыка вязать не будет с такими скоростями.
— Что я могу сказать о нем? — задумчиво переспрашивал меня тем временем Блудов. — Обычный мужик. Нормальный парень. Надежный.
Опять — надежный. Сговорились они, что ли?
— Он, кажется, любил Ольгу, да? — спросил я. — Ну, вашу эту крупье.
— Любил, — пожал он плечами. — Только лучше бы он этого не делал. Холодная, как рыба, и скользкая, как жаба.
— Вот так, да? — сказал я. — Значит, вы с ней спали?
— Один раз, — поднял он указательный палец. — В первую ночь. Сам не помню, как получилось. Все были пьяны вдребезги. Короче, я с ней, а Костя — с Эльзой.
— Чего-чего?! — опешив, переспросил я.
Ай да Костя, ай да сукин сын! В тихом-то омуте, мама родная!!! Ну, Сюткин, ну, ходок.
Да ты бабник, Костя, с удивлением подумал я.
— Это с которой же Эльзой? — небрежно спросил я. — С медсестрой, что ли?
— Совершенно верно, — ответил Илья. — Но прошу вас, если Костик вам ничего не говорил, то я — тоже. Договорились?
— Конечно.
Ну погоди, «Костик»…
— Ну вот, — продолжал Илья, — а Рохлин узнал. И ничего не сказал — ни-че-го. Молча страдал, так сказать. Мне он точно ничего не сказал. Подозреваю, что ей тоже. Во всяком случае, по ней не было заметно, чтобы у них были какие-то разборки.
— Туровский говорит, что по ней вообще трудно что-либо заметить.
— Тоже верно, — согласился Илья. — Я бы посоветовал вам у ней самой обо всем расспросить, но просто знаю — ничего она вам не расскажет. Кремень, а не баба. Всем бы здешним обитателям поучиться у нее этому пофигизму. Тогда бы и денег поменьше в казино просаживали.
— Много просаживают? — поинтересовался я.
— Страшно подумать. Ольга, по всему видать, богатой невестой домой вернется. Она же десять процентов имеет.
— Такого не бывает, — усмехнулся я.
— А может, я что-то путаю, — снова согласился Илья. — Да мне плевать. Рохлина жаль.
— Это да. Как же он током-то убился, а?
— Понятия не имею. Вроде бы это самоубийство, и письмо какое-то оставил, правда, я ничего в нем не понял. Но не самоубийство, я и сам это понимаю. И получается, что я один из подозреваемых.
— Вот так, да? — сказал я.
— Ага. Одна надежда — на маньяка.
— На кого?!
— На маньяка. Ходит же кто-то по лодке. Или прячется, не знаю. Короче, на него у меня надежда. Иначе Лева Яйцин сожрет меня с потрохами.
— Подавится.
— Ваши бы речи — да Богу в уста.
— Не поможет. Лева не верит в Бога.
— Тоже верно. Говорю же — одна надежда, что маньяк объявится, и Лева Яйцин его схватит.
— Не схватит.
— Не схватит, — покорно согласился Илья.
— Потому что маньяк, Илья, не объявится.
Он как-то странно посмотрел на меня.
— Не объявится? — переспросил он.
— Нет, — покачал я головой.
— Точно?
— Точно.
— А вы откуда знаете, что он не объявится? — спросил меня Илья. — Вы что — связь с ним держите?
— Нет, Илья. Но это так.
— Что — так? — он начинал нервничать.
— Не объявится маньяк, — повторил я с тупым упрямством.
— Почему вы так уверены? — внимательно смотрел он на меня.
Я встал и торжественным голосом произнес:
— Потому что нет никакого маньяка, Илья. Не-ту!
6
Первым, кого я увидел в «Нирване», был Туровский. Я обрадовался сразу двум вещам: во-первых, мне нужно было у него кое-что спросить, пока я не забыл об этом — я еще не знал, что эта информация окажется решающей в цепи моих рассуждений. А во-вторых, это значило, что и Лева Яйцин освободился, и разговор мой с ним не за горами.