Темное дело (сборник)
Шрифт:
Самые проницательные сразу же почувствовали, что вот оно, пришло родимое. И пока остальные терпеливо ждали, чем же все это кончится, проницательные, среди которых был и Левит, зашевелились.
Деньги, господа! Деньги родились на свет в бедной империи почти через семьдесят лет. Родились, чтобы мгновенно вырасти и захватить все. Все, господа!
Поняв это. Роман потянул носом воздух, осторожно оглянулся, примечая все вокруг себя, как путешественник в незнакомой стране — впрочем, оно так и было, страна, действительно, стала незнакомой, и только самые бестолковые и упрямые продолжали твердить, что
Нет ни хрена! Было и сплыло. А что рождается — непонятно. Да и нет времени в этом разбираться Роману Левиту, сейчас ему надо другое успеть. Главное! Основное! Заветное! Забрать у других деньги.
Не отнять, не ограбить, не хитрить при распределениях, как это было раньше, когда Левит строил бесконечные комбинации и цепочки, когда приходилось кланяться всякой швали, чтобы достать этот мерзкий гарнитур «Роза» или вонючий магнитофон «Грюндиг». Ну кому, скажите пожалуйста, нужна сейчас эта дикая «Роза», когда все ломится от настоящего товара?! И кто теперь будет охотиться за «Грюндигом», когда во всех магазинах навалом «Сони» или еще лучшей аппаратуры, как скажем, «Техникс»?!..
И все это можно купить.
Купить! А не достать!
Были бы деньги. Ну, деньги — не проблема. Если знать, как их добыть честным путем. Или отнять честным путем, имея в запасе не 400 сомнительных способов великого комбинатора, а гораздо больший арсенал, благо этому способствует правительство. Да что там какое-то правительство! Все! Все без исключения помогают этому процессу. И не развал это, как твердят многие, а обычная дележка пирога. А когда делится пирог, нечего гулять по буфету, надо хватать, хватать обеими руками…
Что Левит и сделал. И сделал, надо сказать, довольно успешно. Словно пеликан, он хапнул все, до чего только смог дотянуться — от акций на родном предприятии до товара, причем не брезговал ничем, даже бракованными термосами из Богом забытого поселка Селижарово. Хапнул, переварил и, откупившись от вездесущих бандитов, превратился в степенного Романа Батьковича. Отпустил пузо, как полагается, надел на покатые плечи изрядно обрюзгшей от северной жизни и охромевшей жены дубленку из ламы. Воткнул дочку в один из престижных институтов столицы. И огляделся довольный. Задумался…
Стал ты, Роман, настоящим? Ни хрена не стал! Что за напасть, ей-богу! Все, казалось бы, есть у человека — и деньги, и имя-отчество, и возможности, и даже слава, пусть мелковатая, но есть же, черт побери! Но все равно чего-то не хватает. Какой-то обидной мелочевки. Чтобы стал Роман Левит НАСТОЯЩИМ человеком. С большой буквы. С ударением. С правом и так далее…
Когда он это понял, вдруг стало грустно. Ни водка, ни обязательная банька для начальства и нужных людей уже не спасали. Были, конечно, женщины, ну как же без них! Но и это все было как-то наспех, не по-настоящему. Тем более, что весьма скоро кто-то из «доброжелателей» настучал о его связях жене, и женщин пришлось отодвинуть. На время.
Итак, жизнь, перевалив через круглый, сияющий, как медный грош, полтинник, медленно пошла под уклон, к своему неизбежному концу. К тем двум квадратным метрам последней жилплощади. Которая раньше давалась всем
И как вдруг понял эту неизбежность Левит, так все в нем и взыграло. Да пошли вы все! Что же это я, тварь дрожащая, так и сдохну в третьем эшелоне?! Не бывать этому! А ну-ка давай по-нашему, по-купечески!..
Что там есть? Лодка? Круиз на Северный полюс? Годится! Заверните, покупаю. Что? Дорого?! Вы кому это говорите?! Да вы знаете, кто я такой?!..
Не знают, сволочи. Ну и ладно. Вот потоплю вашу подводную лодку, тогда узнаете… Зар-разы!
Наглым образом обманув жену, Левит метнулся в родной некогда Харьков, схватил первых попавшихся девчонок с проспекта, ну как его… о черт!.. разве теперь на этой хохляцкой мове чего-нибудь произнесешь!
Девочки, хотите со мной? Вижу, что хотите. Неважно. И это неважно! А вот про деньги — не надо. «Пресс» видали? Тогда поехали. В аэропорт! После познакомимся, после!
Затем была какая-то грандиозная пьянка в голодном ресторане, такси, быстрые женские руки, обшаривающие его раздобревшее за пятьдесят лет тело, самолет, где Левит тискал девчонок на откинутых сиденьях, и веселая стюардесса, которая возникала в самый неподходящий момент и вежливо предлагала застегнуть ремни.
— Не видишь, дура, я без штанов! — заплетающимся языком говорил Левит.
— Все равно, застегните, пожалуйста, ремень, мы идем на посадку, — ворковала стюардесса.
— Пошла ты!..
— Ромасик, успокойся! — пищали девчонки, но он продолжал орать, пока неожиданно не потерял контроль и очнулся уже на снегу в самом центре Мурманска.
— Где мы?
— Вставай, Ромасик, вставай!
— Отвечайте, сучки, самому главному нефтепромышленнику!.. — Тут язык снова запнулся, потерялся во рту и позорным образом предал.
Роман Левит отключился, чтобы прийти в себя уже на подводной лодке. Как его туда затащили девицы, одному Господу известно! Но тем не менее это произошло, и была бурная ночь любви, затем — такое же бурное утро любви. И вот что странно, чем больше тормошили Романа эти ненасытные девицы, тем лучше ему становилось. То, что приятно, — это само собой. Но от этого безумного секса вдруг возникали силы, и это ощущение было для Романа новым, острым и весьма желанным…
К тому времени, когда бархатный голос вдруг возник в динамиках, которые прятались где-то под низким потолком каюты, и позвал их завтракать, Левит уже был полон сил, как юноша. Но главное — вдруг возникло то трепетное состояние, когда ждешь чуда, и чудо обязательно должно произойти.
Внешне оставаясь все тем же грубым и вульгарным толстяком — Левит никогда не обольщался насчет своей внешности — он вдруг почувствовал, что душа его теряет черствость, становится мягче, тает, постепенно превращая его, прожженного прагматика и хитрого, изворотливого дельца, в робкого юношу, в обычного шестнадцатилетнего лопуха…
Это странное чувство не покидало его все утро и даже тогда, когда он нос к носу столкнулся с известным всей стране депутатом Прищипенко. Эта встреча лишь подтвердила ожидание чуда. И все вокруг казалось радостным, веселым, понятным и мудрым до той самой ясной простоты, когда кажется, что все понимаешь и все принимаешь без исключений.